К какому-то моменту я понял, — продолжает Захарченко, — что если на этом этапе внедрить демократическую модель — государство не выживет. Диктатура — единственно правильная модель управления государством в период его становления. Причём государство должно иметь рычаги влияния на все до единой сферы жизни общества. Особенно экономические: безопасность продуктовая, энергетическая и так далее. Если на ключевых направлениях вовремя не проявить волю — всё, конец.
— А общество?
— Общество можно направлять. Что такое на самом деле управление? Это искусство направлять события так, как тебе нужно. Искусство приказывать людям делать то, что ты хочешь, не говоря при этом ни слова.
— Что особенно раздражало тебя в тот момент, когда ты от войны стал переходить к экономике?
— Первое время очень бесил телеэкран — когда я видел там себя. Прибегал домой, включал последние новости, и — просто не мог себя видеть… А потом стал равнодушен к этому, и сейчас вообще ничего не смотрю.
Мы сидели втроём; когда про все виды стрелкового оружия переговорили, и плюсы-минусы ношения бронежилетов обсудили, речь зашла про кино; я спросил у военкора Поддубного:
— Жень, а у тебя есть самый любимый фильм? Или три?
— У меня есть, «Брестская крепость», — вклинился Захарченко, пока Женя раздумывал.
— Новый? — спросил я.
— Нет, хотя и новый тоже смотрел. Мне клип нравится, «Небо славян».
— На Кинчева? — удивился я; с рок-н-роллом Захарченко у меня мало ассоциировался; он предпочитал другие мелодии.
— Да. Сделали клип, вот там где рукопашная идёт из «Брестской крепости».
— А ещё какие?
— «Русь изначальная». Там оконцовка, когда выскакивает сотня, а тут же всё войско стоит, и они понимают, что сейчас драка будет — последняя. И они перед смертью — «мёртвые срама не имут» — и доспехи, и рубашки с себя снимают, и остаются по пояс голые с мечами в руках.
— А третий?
— А третий — старый довоенный фильм «Ушаков: взятие Мальты».
Признаться, я был озадачен. В этом выборе круто замешалось детское, эстетское, советское и мужицкое.
Если короче: это очень человеческий выбор; и мне он кажется правильным. Нормальная хронология для человека, помнящего родство: Русь изначальная — Ушаков — Брестская крепость.
— Очень нравится «Кутузов», кстати: тоже старый чёрно-белый фильм, — подумав, добавляет Захарченко. — И «Освобождение». Большие съёмки: два округа участвовало в съёмках фильма — Киевский и Западный.
От такого кино до Шахтёрска и Дебальцево, как в той песне пелось, «четыре шага». Или даже один.
…на работе, я несколько раз был свидетелем, Захарченко, если выпадает свободная минута, включает в компьютере советские военные песни. При мне он несколько раз слушал «Как прекрасно: в дни войны / есть минуты тишины…» в исполнении Николая Караченцева из прекрасного фильма «Батальоны просят огня» по Юрию Бондареву; в другой раз — песню из старого советского фильма «Офицеры», в третий — из «Мгновений весны…»
Героическое наследство прямых предков Захарченко, да эти песни, да книжка про войну Симонова, да правильное кино, — тот самый, кажется, залог, когда из своей, весьма, прямо скажем, разнообразной биографии он вдруг осознанно ступил на путь государственника и солдата.
Вряд ли политики нового времени и нового типа станут коваться из подобных сплавов — увы, нет. Они по-прежнему будут приходить из чиновничьих кабинетов, с их дистиллированными биографиями и постными лицами тайных маниаков. Иногда успешные дельцы будут перебираться в кресла президентов из своих финансовых корпораций, или, на худой конец, шоколадных фабрик. Время от времени, куда реже — во власть будут попадать революционеры, в том числе религиозного толка; или профессиональные военные.
Однако диковатое исключение в лице Захарченко — донецкого пацана, борца, шахтёра, «водителя караванов», ополченца, революционера в силу исторических обстоятельств и президента по случайности, — оно забавляет; а то и радует. В мире ещё случаются странные чудеса.
Другие песни, которые слушает Захарченко, — это не по моей части. Я настолько голую харизму воспринимаю с трудом.
