– Привет, – слабым голосом откликнулся Петр.
– Меня зовут Галя, – представилась девушка, опасливо оглянулась и, склонившись к уху Агафонова, взволнованно зашептала: – Вам угрожает смертельная опасность! Надо немедленно уйти отсюда и спрятаться понадежнее. Даст Бог пронесет!
– Какая опасность?! – встрепенулся Петр.
– Те, кто напал на вас ночью, собираются добить вас прямо на больничной койке, как ненужного свидетеля! Первую выжившую жертву они умертвили на рассвете – в реанимации. Следующий на очереди – вы!
– Но откуда ты знаешь?!
– Потом, потом, нет времени объяснять! – нетерпеливо сказала Галя. – Убийцы могут объявиться с минуты на минуту!
– А где ты предлагаешь укрыться? – тяжело поднимаясь с постели, поинтересовался Агафонов.
– Под больницей есть обширное заброшенное подземелье, сохранившееся от прежней постройки, – скороговоркой пояснила блондинка. – О нем мало кому известно, отыскать нас будет не просто. Я же там неплохо ориентируюсь. Покойный дедушка (отставной генерал КГБ) неоднократно устраивал мне и моей сестре экскурсии по подземным ходам... Идемте же скорее!!!
* * *
Когда-то давно на месте долговодской городской клиники стояло здание Следственного отдела НКВД, а еще раньше (на рубеже восемнадцатого-девятнадцатого века) особняк каких-то загадочных господ с иностранной фамилией.
Нерусские господа вроде бы входили в одно из тайных, оккультных обществ, ставящих целью свержение в России самодержавия и установление массонского правления. А может, и не входили, а просто были весьма чудаковатыми особами? Кто сейчас разберется, если в последующих поколениях сами их имена стерлись из памяти потомков! Так или иначе, но владельцы особняка обустроили под ним целую сеть подземных комнат, галерей и разветвленных ходов, ведущих Бог знает куда. После установления Советской власти обосновавшиеся здесь чекисты проведали про старинное подземелье и без труда нашли ему практическое применение. Часть подвальных помещений переоборудовали под камеры пыток, в других расстреливали «врагов народа», а некоторые так и остались нетронутыми. Подземные же ходы пригодились энкавэдэшникам для отступления, когда в город вошли немцы... По окончании войны на месте разрушенного артиллерией здания поначалу разбили прогулочный сквер, а потом (примерно в середине пятидесятых годов) выстроили городскую больницу. Про подземелье же долговодцы благополучно забыли. Сведения о нем сохранились лишь в виде смутных, малоправдоподобных слухов, коим большинство жителей города ни капли не верило.
«Бабушкины сказки! – безапелляционно заявляли скептики. – Заброшенный лабиринт под нашей больницей?! Ха-ха-ха! А может, там в придачу сокровищница Али-Бабы находится?!»
К числу таких скептиков относился и Петр Агафонов.
Упомянутые слухи он называл даже не «бабушкиными сказками», а «бредом пьяного олигофрена» и ехидно подтрунивал над Игорем Верстаковым, допускавшим, с определенными оговорками, существование чего-то похожего. «Не глупи, братан! – смеялся Петр. – Окромя ржавой канализационной трубы ты под больницей вовек ни хрена не отыщешь!»
Однако во вторник 27 мая 2003 года Агафонову на собственном опыте пришлось убедиться в обратном. Незаметно покинув хирургическое отделение, они с Галей проехали на лифте до первого этажа, миновав пару служебных помещений, проникли в полуподвальную больничную кухню (в данный момент, по счастью, безлюдную) и зашли в душную, заброшенную подсобку. В дальнем углу виднелся проржавевший металлический люк с ручкой.
– Поднимите его, – попросила девушка и тут же спохватилась: – О Господи! Ну и дура я! У вас же рука повреждена!
– Не беда, зато вторая целехонька, – проворчал Петр и с силой потянул крышку вверх. От напряжения у него на лбу канатами вздулись вены, рана на плече приоткрылась, бинты стали набухать кровью. Галя жалостливо ойкнула. В следующий миг крышка со скрежетом поддалась. Под ней оказалась шаткая железная лестница, уходящая в непроглядную черноту. Из открывшейся ямы тянуло могильной сыростью.
– Ничего, у меня есть фонарик, – сказала девушка и начала первой спускаться вниз.
