Он прошляпил, проиграл, это без сомнения. Левшин наверняка проверил бы, сам убедился, что Валет взял баул и теперь идет к пакгаузу, и что за ним нет хвоста. Только тогда он пошел бы следом. Надо же так глупо попасться на крючок! Чего стоило бы устроить засаду в бане и заставить Валета пойти с баулом к пакгаузу, там Левшина и взять. Откуда же он мог наблюдать за ними? Из дома Русанова? Да, пожалуй! Дом стоит пустой, можно там и переждать…
— Приказ такой! Семенов, Валета в камеру, баул в сейф, милицию на проезд Коммунаров, оцепить с двух сторон. Я, Чекалин и Лынев к дому Русанова… Пойдем и обход!
Левшин достал уже папиросу, чтобы закурить, но вдруг насторожился. Этот Воробьев не Сергеев, он быстро поймет, что я, прежде чем бежать к пакгаузу, удостоверюсь в надежности Валета. А откуда я еще могу наблюдать за своим домом? Значит, надо смываться. Куда только? Левшин вспомнил: два дня назад в клубе железнодорожников столкнулся с учительницей, женой Бугрова. Она взглянула на него так, словно узнала. Где он мог раньше ее видеть? Когда? Она, кажется, из дворян… Но больше все равно идти отсюда некуда… А там искать не будут.
Егор Левшина в русановском доме не застал. «Неужели все-таки побежал к пакгаузу? Со страха мог забыть и о предосторожности»… Егор походил по русановскому двору, стараясь отыскать хоть какую-нибудь примету недавнего пребывания здесь Левшина, но не нашел. Лето, вечер…
— К пакгаузу! — бросил он и первый побежал к вокзалу.
Нина не успела открыть дверь, как Левшин вломился, набросил крючок с обратной стороны.
— Что вам нужно?
— Тихо! — он грубо сжал ей рот. — Пикнешь — пристрелю. Кто дома?
— Сын… — прошептала она в страхе.
Они прошли в комнату. Илья рисовал, навалившись на стол.
— Здрасьте, — увидев Левшина, вежливо проговорил он.
— Здравствуй, — Левшин спрятал револьвер. — Чай есть? Хлеб, масло? Что-нибудь поесть! Быстро! — Левшин взглянул на часы: восемь двадцать.
Около пакгаузов Егор никого не нашел. «С кем он еще водился, кроме Мокина? — подумал Егор. — Бежать в лес из города бессмысленно. Железная дорога — это хоть какой-то выход. Хотя кто его знает, может быть, за годы жизни в Краснокаменске он приготовил себе убежище, обязан был приготовить. Однако в такие минуты любой преступник стремится подальше уйти от преследователей».
— Все на вокзал! — приказал Егор.
Миков сообщил об убийстве кассирши, похищении денег, исчезновении Рогова. Егор приказал Лыневу привести Антонину в ОГПУ.
— Как арестованную? — спросил Лынев.
— Попросить ее прийти в отдел, — повторил Егор. Воробьев рассказал Микову о том, как они упустили Левшина.
— У кого он в Каменске? Знать бы! — проскрежетал зубами Егор. — Пойду поговорю с Антониной. Останешься с Миковым! — бросил Воробьев Чекалину.
Левшин съел все, что ему принесли. Захотелось спать.
— Чаю! — приказал он.
На часах — восемь пятьдесят. Через десять минут надо уходить. Оставлять ее в живых?..
— Ты узнала меня? — спросил он, когда Нина принесла ему чай.
Солгать она не смогла, хотя каким-то чутьем вдруг поняла, что правда сейчас для нее убийственна. Но секунды колебаний затянулись, и она проговорила:
— Да, я видела вас в Екатеринбурге…
— В офицерской форме?
— Да…
— Где? — спросил он.
— Мой отец адвокат, и вы…
— Помню, — оборвал он ее.
Егор взглянул на часы: девять. Иркутский через полчаса. Антонина сидела в кабинете, они пили чай.
— Вспомни, Тоня, может быть, он с кем-то дружил, ходил в гости, просто проводил время?..
Она помолчала, вспоминая, потом качнула головой.
— Не помню… Ни с кем, вроде бы…
— Куда он хотел уезжать?
— В Сарапул на Каме…
— Почему в Сарапул?
— Не знаю…
— Подарки дарил?
— Да… Кольцо с камнем один раз и брошку… Дома остались…
— А по воскресеньям, что же, он дома сидел?
— Читал, у него книг много на чердаке в сундуках…
— Почему на чердаке? — не понял Егор.
— Я тоже не понимала, — она пожала плечами. — Толстого… Книги Толстого, Пушкина, правда, еще те, царского времени, хотя того и другого в школе проходят, но он боялся чего-то…
— Ну читал, а еще?.. — допытывался Егор.
— На охоту с папаней… — Антонина запнулась. — Два раза…
