Я спал. В ту ночь мой дух дежурил,
Раздался стук. Зажегся свет.
В окно врывалась повесть бури,
Раскрыл, как был, — полуодет!
— Ну, спрашивайте! Я же знаю, что не в гости зашли чаю попить, спрашивайте! Сам в растерянности, не понимаю одного: как механик, заливая масло, не мог не увидеть этого песка наждачного. А так все просто: он не растворяется, попал в ходовую часть, турбина стала греться. Ничего, мы промоем, прочистим, масло процедим…
— А где масло хранится? — спросил Воробьев.
— Масло?.. На складе. Но там сейчас черт ногу сломит— стройка, хранить стройматериалы негде, у нас же, знаете, все на ходу, авто на ходу ремонтируем и собираем… Но механик обязан был проверить.
— А кто дежурил?..
— В том-то и дело, что дежурил Петя Русанов, мой воспитанник, талантливый умелец, я голову за него положу. Он клянется, что ни одной соринки не было! — Бугров замолчал, уставясь в одну точку.
— Так-так-та-ак! — потирая подбородок, пробормотал Воробьев. — А масло когда заливают?
— Обычно в начале смены. Я был еще здесь и, уходя, спросил у Петра: залил? Он ответил: да, все в порядке, бодрый был, тут этот чай дурацкий, там что, что-то нашли, говорят? — поинтересовался Бугров.
— Да нет, слухи, — поморщился Воробьев.
Сергеев уже направил Прихватова в химлабораторию, чтобы проверить, откуда могла произойти утечка сведений. Первый случай, чтобы так быстро всем стало известно.
— Вот я и говорю, не мог Петро!
— А кто тогда? — спросил Воробьев.
— Почему «кто»? — усмехнулся Бугров. Он поднялся, потянулся и снова сел. — Это недоразумение! Я же объясняю: идет стройка, на складе черт-те что, вот вполне мог этот песок просыпаться в бак из-под масла. А когда заливали, то могли не заметить. Я уже Русанова отругал, думаю, такое не повторится. Вот все, что могу сообщить, — он зевнул. — Не выспался… Лег в два, в четыре подняли… Сергеев, наверное, шпионов уже ищет? — усмехнулся Бугров, выдержал паузу, насмешливо сощурив глаза. — Все эти истории про шпионов вообще-то хороши, но не для Краснокаменска. Кулаки — да! Верю. Но здесь, на станции, кулаков нет, за каждого я могу поручиться головой!
— Головой не надо, Никита Григорьевич, — заметил Воробьев. — Голова еще пригодится…
— Вы уж извините меня, Егор Гордеич, — не выдержав, вскочил Бугров, — но ваша многозначительность, она попросту смешна! Я понимаю, вам для отчетов там, для всяких рапортов очень хочется записать: «На Краснокаменской электростанции разоблачена группа шпионов в составе трех человек…» — но, увы, такого отчета у вас не-по-лу-чит-ся! Не получится, ибо еще раз повторяю: за каждого человека могу поручиться!.. Тут одна загвоздка, — Бугров поежился. — Турбина на гарантии, и я вынужден был сообщить представителям фирмы «Пакс». Это немецкая фирма, и теперь придется ждать приезда их представителя, а у Парфенова поставки, и он начнет кричать как оглашенный, но это уж пусть руководство решает, — Бугров стал делать гимнастику, чтобы согреться. Потом сел за стол, зевнул, потянулся, и лицо его приобрело по-детски благодушное выражение, какое бывает у людей беспечных, считающих, что все сделано и можно со спокойной душой завалиться спать. Да, уж Парфенов, директор механического завода, чьи станки ждал строящийся в Свердловске машиностроительный завод, устроит здесь истерику. Да и Щербакову, первому секретарю горкома, будет не легче, он не меньше Парфенова за поставки отвечает, так что главные объяснения у Бугрова впереди. А уж «Паксу» спешить некуда.
— А без «Пакса» турбину не пустить? — спросил Воробьев.
— Почему не пустить, хоть сейчас! Четыре часа — и мы в дамках! Но надо срывать пломбу. Сорвем без немцев, они аннулируют гарантию. А это значит: полетит турбина — новую покупать за золото, а так — гарантия на десять лет. Полетит — они обязаны поставить новую.
— Понятно, — пробормотал Воробьев. — А немцы выехали?
— Должны сегодня… — вздохнул Бугров. — И не вызвать я их не мог: пломба!
Здесь будут только завтра, прикинул Воробьев, да еще неделю на разбирательства, препирательства… Нет, для Парфенова это смерть. Значит, что же? Такая авария очень выгодна для немцев?! Так-так-та-ак, Егор Гордеич! Этак мы и на международную арену выйдем. Но другой-то логики нет! То-то и оно!
