— Поздравь нас, Одри, — тихо вымолвил Джеральд.
Лэннион молча коснулся губами руки Бет, а потом сгреб Джеральда в крепкие объятия.
— Удачи вам… — выдохнул Лэннион.
Когда он выпустил Джеральда, на ресницах Бет блестели слезы, но она уже улыбалась.
— Ваше Величество!
О-оох… вот только леди Элис тут и не хватало!
И как только охрана так оплошала, подпустив к молодым эту томную гадюку?
— Ваше Величество! — теперь леди Элис разнообразия ради не шипела, а ворковала, и это было еще противнее. — Такая честь… мы и помыслить не могли… такая приятная неожиданность…
Конечно, не могли — потому что ни один человек в здравом уме и трезвой памяти не рискнет обзавестись такой тещей, как леди Эйнсли! На это способен разве только безумец, да и то в приступе небывалой отваги… а кто, спрашивается, Джерри де Райнор? Безумец и есть, и отваги ему не занимать… да ведь вот беда — леди Элис армии ледгундцев стоит, а чтобы справиться с целой армией, одной только отваги недостаточно.
— Но почему вы не сочли нужным нас предупредить? — леди Элис держалась почти фамильярно. — Мать королевы должна иметь соответствующий вид — а я даже не успею пошить себе новые платья..
Так… леди Эйнсли уже смирилась с тем, что не она, а ее дочь займет место в постели короля, уже свыклась с ролью матери ее величества — за считаные минуты свыклась! — она уже прикинула все выгоды своего нового положения…
— Впрочем, вы правы — чем тащить в столицу образчики нашего жалкого провинциального вкуса, — с деланой задумчивостью протянула леди Элис, — лучше сразу заказать новые платья прямо в Лоумпиане.
За счет казны, надо полагать? О господи — и чем только Лэннион думал, когда соглашался с Джеральдом? Затмение на него нашло, не иначе. Подпустить к трону Олбарии эту ненасытную пиявку!
— Вы правы. — Улыбка на губах Джеральда была прямо-таки убийственно ласковой. — Странно, что я сам об этом не подумал. Мать королевы и впрямь должна выглядеть достойно. Я распоряжусь, чтобы лучшие мастерицы пошили по вашей мерке наряды по последней лоумпианской моде, и вышлю их вам, как только будет положен последний стежок.
Рот леди Элис открылся широко-широко… и в кои-то веки не вымолвил ни слова.
— Я ведь говорил вам, что забираю Роберта с собой, — пояснил Джеральд с непревзойденной сердечностью. — Он нужен мне в Лоумпиане. А ведь Эйнсли только его заботой и процветал до сих пор — так разве я могу оставить эти земли на произвол судьбы? За ними присмотр нужен. Неотрывный. Впрочем, если вы считаете, что столичная жизнь стоит графства Эйнсли, я могу найти ему других владельцев.
Сердце Лэнниона так и пело в груди. Джеральд не лгал и не успокаивал его! Король и в самом деле все продумал… нет, но какая атака — мгновенная и сокрушительная! Леди Эйнсли со своим супругом будет сидеть дома безвылазно — потому что иначе она перестанет быть леди Эйнсли! Сделаться просто Элис де Бофорт, утратить графство, замок, доходы с земель… она не рискнет!
— Я… благодарна Вашему Величеству за этот щедрый подарок, — выдавила из себя леди Элис, и Лэннион прикусил губу, чтобы не засмеяться.
Конец осени — начало зимы. Лоумпиан
Жеребец под Лэннионом шел ровной нетряской иноходью. Одри едва ли не зевал в такт его шагам. Последние две недели выдались совершенно сумасшедшие, и спал граф Лэннион часа по четыре в сутки, да и те не подряд, а урывками. Голова кружилась, шею ломило… хорошо еще, что все когда-нибудь заканчивается. Завтра, когда все благополучно завершится, Одри сразу же после празднеств и улизнет. И не велит будить себя суток этак двое. Да и кто его будить захочет, если вдуматься, а главное — зачем?
В Лоумпиане сбились с ног все поголовно вплоть до последнего нищего. После безумия этих дней всяк захочет выспаться послаще. Хотя бы уже для того, чтоб избыть послепраздничное похмелье. Завтра сразу же после шествия вино так и хлынет рекой — прямо в глотки жителей доброго города Лоумпиана! Ремесленники и судомойки, торговцы и горничные, легкомысленные пажи с вертлявыми фрейлинами — и солидные, обремененные годами члены парламента… а уж Геральдический Совет точно выпьет всласть, чтобы вознаградить себя за хлопоты!
