― Ты сам несешь ересь, а еще называешь меня еретиком, ― усмехнулся Тормант.
― Несу. Служу неизвестно кому, подчиняюсь старому пердуну, пускающему газы из-за больного живота даже на церемониалах, провожу дурацкие ритуалы, общаюсь со всяким сбродом, охочим до крови и извращений. Еще раздаю дары, пополняю армию прорицателей, чародеек и гадалок, прибавляю мужскую силу королю и женскую силу его любовнику. Потому что нынешнее положение дел меня вполне устраивает. Я к власти не стремлюсь, на основы Храма не покушаюсь. И не мотаюсь по всей Метрополии, кормя клопов по постоялым дворам, ― Сюблим прошелся по комнате, задувая свечи. ― Посмотри, на кого ты стал похож со своими 'изысканиями'. Тебе надо выпить как следует, отыметь девку, хотя я знаю, что ни одна девка ТАКУЮ голову, как твоя, не прочистит. Пойдем, проведем вечерок в корчме, я знаю одну неплохую. Твой слуга вывезет труп в лес, сегодня он разжился тремя золотыми и будет весь вечер лапать шлюх. Боюсь только, однажды кто-то предложит ему четыре золотые монеты, и он проболтается, твой Орешек. И лететь тогда твоей голове...
― Сюблим, ― перебил друга Тормант, ― ты веришь во все эти разговоры насчет будущей власти Храма и армии пленсов, которая нам однажды поможет?
Сюблим остановился у заставленного свечами стола, задумчиво провел рукой над пламенем.
― Политика. Ты, друг мой, говоришь сейчас о политике, которую я недолюбливаю, и в которую я стараюсь не лезть, даже бывая при королевском дворе. Любой шут знает о политике больше, чем я. И я не знаю, зачем мы подчиняем себе все эти души, пленсов, висящих в междумирье. Не знаю и знать не хочу. Но я верю, что время прозябания Храма прошло, иначе меня бы здесь не было. И мы с тобой должны молиться, все равно кому, чтобы вся эта болтовня Толия насчет нашего великого будущего оказалась правдой, потому что иначе - поверь мне, я сделаю все, чтобы этого не произошло - и единобожцы, и пятихрамцы будут сражаться за право поджарить нас в своем аду...
****
В кустах зашуршало, кто-то вышел к обрыву, хрипло задышал за спиной Торманта. Тот стер с лица хищную улыбку и обернулся, дружелюбно кивнув подошедшему.
― Привет, ― сказал жрец. ― Как здесь красиво! Я люблю лес. Я друг. Как тебя зовут?
****
― Довольны ли вы даром нашего Господина? ― учтиво спросил Тормант, наливая себе и хозяйке вина из изящного серебряного кувшина.
Та, слегка зардевшись, огляделась по сторонам и громким шепотом произнесла:
― Очень довольна, господин мой. Очень.
― Как проходят соития? Достаточно ли хороших любовников в этой глуши? Не скучно ли вам?
― О, очень скучно, мой господин, ― пожаловалась поклонница. ― И мужчины все - грубияны . Впрочем адман Лард - очень, очень привлекательный мужчина, ― вдова облизала губы.
― Понимаю. Однако, моя милая, ― Тормант придал голосу оттенок сочувствия и восхищенно окинул взглядом стареющее тело поклонницы, из-за малого роста усаженной за стол на стопку сплюснутых подушечек, ― вы слишком уж хороши даже для адмана управителя.
― О, что вы, ― женщина замахала на пастыря рукой с шишковатым локтем. ― Вы, льстец, льстец.
― Ничуть, заверяю вас, ― Тормант сделал эффектную паузу и продолжил. ― Могу поспешествовать вашему переезду в столицу, поближе к просвещенному обществу. Хотя, ― он скорбно покачал головой, ― лишить Чистые Колодцы столь прекрасной дамы? Лишить пастыря Мефея столь очаровательной поклонницы?.. Ах, ваше жаркое ― просто шедевр.
Женщина польщенно промычала что-то в тарелку. Она ужасно стеснялась столичного господина и боялась проявить к нему неуважение. Но мягкие речи господина Торманта постепенно расположили к себе, и она уже отваживалась бросать на жреца томные взгляды. На него ее дар не действовал, но он искусно изображал интерес и вожделение. У него на госпожу Мартину были свои планы.
― А что же женщины? ― спросил жрец невинным тоном.
― Женщины?
― Да, используете ли вы женщин для любовных утех? В столице среди дам это сейчас очень модно. Впрочем ни одной прелестной дамы я, признаться, в Чистых Колодцах так и не встретил, за исключением вас, моя дорогая.
