Так Лешка — Замполит выстраивает свою логическую цепочку бесперспективности предательства как явления.
— Предатель — всегда недоделыш, ему вечно будет чего–то не хватать до полноты; так и будет продаваться в надежде компенсировать ущербность, но его знания, умения — все! — неполны изначально, ущербны! — Тут Леха переводит дух и продолжает еще более зло: — Про душу сволочи умолчу по причине переполняющей меня матерности. Изгавкаюсь! Все мы бобики разные, но вскормлены одним. Пусть привязь теперь такая, что шариком катись в любую сторону, — все одно! Потому, тут либо пуля в лоб, либо жди на вечной страже, выглядывай… жди момента в глотку тому, кто в доме решит пошарить, в расчете что хозяева спят! Есть связи, которые не рвутся, и если русский офицер не патриот — значит, это… значит не офицер он, а сука!
Времена подлые.
Это тот самый год, когда взяли Квача — состоялось смешное покушение на Чубайса — фигуру в жизни России одиозную, и по этому делу арестовали Квачкова, человека с биографией. Удивлялись… Кто–то ляпнул, а не сговорился ли он с самим Чубайсом, и Лешка — Замполит рассвирепел.
Много непонятного. А Извилина так и говорит:
— Это не может быть по определению, поскольку не может быть вообще!
И действительно… Школа одна, одинаковые «уставные» к подобным мероприятиям, которые составляются опытом поколений, практикой войн. Если выставлена засада, то шансы у противника остаются минимальные, скорее случайные. Одна школа специалистов — советская школа — опирается на кровавое: на Финскую, на опыт Отечественной, на Афганскую. Оттуда черпает и будет до следующего раза.
Словно охрана Чубайса разыгрывала неважненький учебный спектакль сама с собой. Здесь и оставление охраняемого объекта, и ковбойская перестрелка со своими пукалками против автоматов — странная перестрелка, будто та и другая сторона больше всего на свете боялись кого–нибудь зацепить…
— Если не перекрыты маршруты движения в ту и иную стороны, это не является засадой по определению. Это ничем не является! — говорит «Третий»: — Могли б, хоть насмех, елочки подрубить.
— Кто ходит на охоту с куском мыла в полкило? — возмущается Лешка — Замполит: — Помнится, в Палермо местные удачно на какого–то прокурора поохотились — так там под двести было! Пожадничал?
То, что на квартире у Квача обнаружили взрывчатку, его неучастие в этом балагане в глазах всех только подтверждало. Идти на операцию и не подчистить за собой? Не безграмотность — чушь! Да и на кой ляд оставлять запасик, если здесь получалась едва ли не новогодняя хлопушка? Достаточно было увидеть тот фрагмент, что показали в новостях — взрывное устройство располагалось ниже полосы уровня дороги, и даже сугроб в ее сторону не раскидало. Еще и неснаряженное, без оболочки… Шишки с елей стряхивать? Галок пугать? Да взорвали после того, как машина метров сорок проехала… Тут совсем уж… тут даже слов нет!
— Как он там? Кто–то знает?
— Держится, как положено.
— А как положено?
— Молчит.
— Что думаете? Если, вдруг, он?
— Контуженный.
— Не настолько контуженный, чтобы так сработать…
Номер Первый прерывает треп.
— Абстрактная полемика. Некорректно обсуждать действия, коль скоро не обладаешь той же исходной информацией, что и командир на момент принятия решения. К моменту обсуждения знаешь больше, по крайней мере — чем закончилось. Давайте собственное решение.
Не изменяя своему правилу, на месте — «на коленке» — расписывают, как бы действовали сами — пусть даже с катастрофическим недостатком материальных средств. Опять получается, что не было у Чубайса шансов, если бы против него сработали специалисты — совсем не было.
— Подстава, типичная подстава! Квач — практик, в Афгане топтался.
Смурнеют… Что там говорить, стоимость одноразового гранатометного типа «Муха» (которые они, кстати, в Афганистане, выходя на боевые, брали целыми связками — носили как дрова) была в несколько раз меньше стоимости автомата Калашникова.
— Чубайс на всякий случай пути отхода готовит. Сорвется к Абрамовичу в Англию — тот ему уже яхту с подводной лодкой приготовил.
Это «Третий» выговаривает свое наивное.
