Казак в бога не верит — бог связывает, препоны ставит, сомнения — любит волю и ножи.
Разведчикам дается полная свобода задумок и свобода в выборе снаряжения, чтобы эти задумки реализовать Если считаешь, что облегчит задачу нечто нестандартное, неуставное, то почему бы и нет? Это ему в тылу врага, в отрыве от своих баз, выполнять задание, а какими методами — дело твое, главное, чтобы задача была выполнена. Потому, кроме основного снаряжения, определенного на группу решением командира (по задаче), каждый подбирает себе сам — по любви, по умению. Нож — обязательная принадлежность разведчика. Не штык–нож от автомата Калашникова, чьи изыскания в сторону универсальности превратили этот, когда–то замечательный инструмент, в нечто многофункциональное, но едва пригодное основной цели — убийства человека человеком, а свой особый — нож разведчика.
Казак не единственный, кто носит с собой два ножа. Когда–то, во времена относительно мирные, был и третий — стропорез, крепился поверх запаски. Но с мирными временами исчез сперва запасной парашют, а потом и само понятие выброски. Практически ни одна из боевых задач последних тридцати лет не решалась с помощью парашютного десантирования. В немалой степени по причине, что пришлось бы десантироваться в условиях горной местности, а треть десанта уже на начальном этапе переломали бы себе ноги, но в большей все–таки с прогрессированием наземной техники слежения, с появлением переносных ракет. Проблемы доставки взяли на себя вертолеты, способные идти над самой землей используя складки местности и путать противника — выполнять ложные посадки.
И ни одна техника не способна заменить ножа. Так думается, когда греешь, ласкаешь, поглаживая ладонью гладкость бамбукового обрезка, который плавно переходит на длинный острейший шип, и потом не решаешься с ним расстаться, некоторое время таская с собой. Нож бамбуковый входит в брюхо ничуть не хуже металлического, тут с ним только финка может соперничать — но она вне подражаний, недаром нож разведчика почти полностью ее копирует — легка удачлива, в межреберье входит, словно заговоренная, ничто ей не мешает, сама что надо отыскивает… Недаром первый штык–нож к автомату Калашникова похож на нее лезвием, все–таки еще близко к практике — к большой войне. У Петьки — Казака до сих пор есть такой — переделка. Только рукоять обточена (задник), и шланг резиновый на нее натянут, да от металлических ножен отказался — слишком звучные. Но дульное кольцо, что у самого лезвия, оставил. Сам не понимает — зачем? не для красоты ли? — ладони давно не потеют, не скользят, без упора работает — не нуждается, да и человека знает.
Сунь нож, куда следует, и ни вскрика — охнул, сдулся, осел, мелкой дрожью ноги подернутся, как нежданной рябью средь глади озера, и тут же затихнет, словно не было ничего. Спокоен человек, впервые по–настоящему спокоен…
— Надо бы опять общее для всех.
— Туда, где Макар телят не пас?
— Согласен, но чтобы исключительно по причине отсутствия Макаров, а не телят. На последнем общем так исхудал, домой заявился — сын двери не открывал: «ты, — говорит, — мумие шагай в свою пирамиду!»
— Это от загара! Говорили же тебе — меньше жарься, в России потом демаскируешь. Панамку носи!
— Я не виноват — ко мне так липнет!
— Кремом мажься! Сейчас такие есть — ниче не липнет, даже бабы!..
— Теперь сами влипнем — вон, смотри на Серегу, манеру узнаешь? Давно такое было? Что–то легендарное задумал… Сергеич, подтверди!
— С легендами не борюсь, — говорит «Пятый» чуточку рассеянно: — Внедряю!
— Угу! Сильные правде не изменяют. Они изменяют саму правду! — как обычно безапелляционно объявляет Лешка — Замполит.
Всякие излишне красивые слова, произнесенные вслух, вызывают недоверие.
— Леха, не мельтеши, дай Извилине сказать. Серега, это как?
— Как обычно и как должно, чтобы удобно. Перенеси войну туда, где ты хозяином.
— Понятненько… Если все время думать о невозможном, то постепенно можно приблизиться к нему на расстояние действенного удара?
— Свеженькие речи! — бурчит Казак. — Я уже сказал — год терплю и объявляю всем войну! А то состарюсь, как все вы, и зафилософствуюсь до мутной лужи. Под «партия — нашу рулевой!»
