— Вот такой, с маком, — подтвердили ему. — Вали. А будешь занудничать — участкового позову. Катись, исчезни с глаз моих, бандит.
— Эх, Люся, Люся, — всхлипнули в углу, — ну какая же ты сука, Люся. Ведь без прописки меня на службу не берут. Что же мне, опять в тюрьму, а? Нет, такие законы придумал не человек. Дьявол все это придумал, сатана. И живем мы все в аду…
Через минуту страдалец уже спал, сидя, свесив на грудь лобастую, с оттопыренными ушами голову. На его губах кривилась детская улыбка, как видно, снилось ему что-то очень хорошее. Единственный, кто вступил в общение с Буровым, был бойкий абориген в вельветовых штанах.
— Привет, — сказал он. — У Панфиловых приземлился? Как соскучишься, давай ко мне, у меня по видику показ. Все укомплектовано — Брюс Ли, Чак Норрис и бляди. В «Баррикаде»[269] небось такого не увидишь. Сеансы четные, вход четвертак. Девятая дверь по левой стороне от сортира. Слушай, а девочку тебе не надо? Только свистни, будет через час.
— Я подумаю, — заверил его Буров, дружески подмигнул, взял в одну руку сковородку, в другую свистящий чайник и решительно направился к себе — подкрепляться. Есть в компании кухонных аборигенов ему что-то не хотелось.
Потом он, переваривая пищу, ходил кругами по тесной комнате, курил «Союз-Апполон» и слушал ленинградское радио. В продажу, оказывается, поступили новинки — макароны «Соломка» и ацидофилиновое молоко, превосходящее по своим вкусовым качествам кефир и ряженку. Изысканным вкусом отличались также творожные торты следующих сортов: «Кофейный», «Шоколадный» и «Фруктовый». Стоил полукилограммовый торт 1 руб. 61 коп. С ним удачно сочеталась чашечка горячего какао «Золотой ярлык». Отличным десертом являлись крема производства Ленинградского пищевого комбината. Они выпускались трех видов: заварной, кофейный и шоколадный и были необыкновенно вкусны и просты в приготовлении — всего-то залить содержимое пачки водой, довести до кипения и через минуту ваш деликатес готов. Приятного вам аппетита.
«Мерси. — Буров, озверев, вытащил шнур, подошел к окну, горестно вздохнул. — М-да… Сижу, трам-пам-пам-пам, в темнице сырой, трам-пам-пам-пам-пам-пам, орел молодой…»
Собственно, не такой уж и молодой, и не такая уж и темница, однако без документов попусту носа лучше не высовывать. М-да, дела… Ладно, хрен с ним, прорвемся. Как там у Гайдара-то? Нам бы день простоять да ночь продержаться. И вспомнился тут Бурову Мальчиш-Кибальчиш таким, как рисовали его в пионерских бестселлерах: при классовом враге и в буденовке на вырост, затем настала очередь поганца Плохиша — при бочке с вареньем и при корзине с печеньем, затем воображение намалевало Буржуина, ну а затем… В общем, делать было решительно нечего, разве что загибаться от скуки. Так что подумал Буров, подумал и погибать от скуки не стал — глянув на часы, пошел искать девятую дверь от сортира. Нашел без труда — та то и дело хлопала, пропуская зрителей; желающих полюбоваться на видео хватало в избытке.
— А, это ты, сосед, — ухмыльнулся Бурову бойкий абориген, принял четвертак, кивнул и указал на место рядом с телевизором. — Седай, гостем будешь. — Посмотрел оценивающе на почтеннейшую публику, с деловитостью вздохнул и, достав кассету из картонного футляра, сунул ее в недра видеомагнитофона. — Первый фильм про смертельное боевое кунг-фу с Брюсом Ли. «Войти в дракона» называется!
«Панасоник» заурчал, по экрану пошли титры, публика заволновалась, заерзала — ну когда же, когда. И вот началось — жуткая интрига, несусветный злодей, безупречный герой, раздающий негодяям сокрушительные оплеухи. Руками, ногами, плечами, головой, на земле, под землей, ясным днем и темной ночью. Американо-китайское кинематографическое чудо, маленький, но грозный дракончик Брюс Ли. Глядя на него, Буров вспомнил сказку про шустрого блудливого кота, выбившегося волей случая в лесные воеводы. Кот тот требовал в кормление быка, тигром кидался на него, рвал когтями, а звери, стоя в отдалении, умилялись, дико радовались и преданно шептали: «Воевода-то у нас хоть и мал, зато прожорлив. Ох и грозен же у нас воевода, просто зверь…»
