Я осознал, что упал на колени, сжимая голову изо всех сил, чтобы она не разорвалась, и прощаясь с тем немногим, что оставалось в моем желудке. Давление, мысли, поджидающая темнота — мне становилось все хуже. Я кричал, бормотал — может, даже проболтался, что я ангел, как знать, — но мой глиняный попутчик не обращал никакого внимания. Я чувствовал, что мои глаза готовы лопнуть, что мои внутренности сжимаются, будто с обеих сторон на меня давят два огромных грузовика, что малые остатки разума вытекают из меня. И потом мы остановились.
Кабина перестала дрожать, а я лежал на полу безвольным комком и не мог встать или заговорить. Что-то подцепило меня и подняло вверх, отрывая от пола, и я повис в воздухе, стоная и хрипя. Я едва мог разглядеть тусклые желтые глаза человека из грязи, осматривающего меня. Потом дверь открылась, и он выкинул меня, будто грязное белье. Мгновение спустя, лежа на кипящем каменном полу и извиваясь, будто беспомощный дождевой червь, я услышал, как кабина подъемника зашипела и дверь закрылась. Почувствовалось растущее давление, но потом оно ушло в глубину вместе с грохочущей кабиной.
Никогда я так долго здесь не лежал на одном месте, закипая изнутри, будто в лихорадке. Видимо, физических данных моего тела демона хватало для того, чтобы я не умер, но вряд ли оно могло спасти мой разум, если я спущусь еще ниже. Я думал, что и здесь долго не протяну — в моей голове так стучало, что я едва мог думать. Я не понимал, где нахожусь, но знал, что мне надо выбираться, встать, хотя я даже не мог шевельнуть пальцем, не то что заставить двигаться все мое тело.
Вставай, черт возьми! Ясмотрел на свою руку, желая, чтобы она вытянулась и подняла меня, а затем увидел ноги приближавшегося существа. Они были подкованы, но не обычными подковами, как у коров или лошадей. Единственный палец и ноготь были металлическими, из тусклого серого металла. Существо остановилось возле меня. Я не стал бы смотреть вверх, даже если бы мог.
Через секунду что-то еще захлопало и приземлилось. Я видел только ноги, тонкие, как у фламинго, и, по сути, напоминавшие человеческие руки голубого цвета. К первым двум присоединилось и третье существо, с цилиндрическими стопами и плотное, покрытое волосами и блестящими иголками.
— Смотри-ка, — сказал один из них голосом, похожим на скрежет ржавой ловушки. Было ясно, на что они смотрят. — Завтрак подан.
— Пусть сначала побегает, — скрипуче пробормотал другой свое предложение. Он напоминал попугая с половиной клюва. — Мне нравится, когда кровь у них теплая и нежная.
— Да пошли вы, — угрюмо сказал третий — вроде плюшевого медвежонка на стероидах. — Я проголодался. Давайте разделим, а потом уже можете гонять свой кусок, как хотите.
Клянусь, в конце концов я бы смог перевернуться сам, но кто-то сделал это за меня, с легкостью перевернув мое тело на спину, как повар, обжаривающий мясо, — поверьте, мне и самому не по душе такая ассоциация.
Я находился в зале с высоким потолком, на станции подъемника, только на уровне Наказаний. Здесь явно было не очень много путешественников. Потолок будто был забрызган тем, что, по идее, должно оставаться внутри человеческого тела, но здесь оно засохло и превратилось в сталактиты. На треснутом каменном полу была грязь, засохшая темная кровь и бесчисленные следы от клеток с рабами. Правда, жуткий вид был наименее важной из всех моих проблем. Давление глубины все еще было таким сильным, что я не сразу смог поднять голову и сфокусировать взгляд на существах, окруживших меня.
Последний говоривший, Медвежонок, походил на волосатую стиральную машину; его и без того жуткое тело выглядело еще ужаснее из-за деталей, присоединенных к нему кровавыми заклепками. Остальные двое, которых я назвал Птицей и Дикобразом, были по-своему так же неприятны: Птица, например, походила на результат скрещивания аиста и жертвы плотоядной инфекции из какой-нибудь бедной страны третьего мира. У нее были покрытые перьями крылья, как у летучей мыши, острый зазубренный клюв и дыры на полуоголенном черепе вместо глаз. Дикобраз еще меньше походил на человеческое существо: четыре ноги, огромные и плоские барсучьи когти, а на спине — ряд горбов с глазами, которые, может, были головами.
