Время Путина - страница 59

Со сказкой сравнивал возвышение Владимира Путина писатель Михаил Чулаки. «И как это мы не заметили, — писал он, — что на наших глазах разыгралась грандиозная история Золушки — да к тому же в мужском варианте, что случается несравненно реже. В чем прелесть и сказочность сюжета: власть досталась не одному из тех многих, кто годами рвался к ней, а тому, кто вчера и вообразить себя не пытался в роли президента. Столь волшебный поворот истории не мог не заворожить всю страну. Когда появился наш герой, выбрать кого-нибудь из потрепанных властью политиков значило нарушить намечавшуюся сказку»[93].

Необычность карьеры, которую сделал Владимир Путин, особенно с августа 1999 года, очевидна. Такая карьера была бы невозможна еще десять лет назад, так как продвижение в иерархии советской власти не могло быть быстрым, и оно во всех случаях, не исключая и «феномена Андропова», происходило не только через систему государственных органов, но и через партийные структуры. Любой претендент на высший пост в СССР должен был стать членом ЦК КПСС, а затем и Политбюро ЦК КПСС, и получить мандат на лидерство от группы высших партийных руководителей.

В советской системе политического руководства не было места неожиданностям. Выдвижение людей в КПСС было сходно с выдвижением людей в армии, где человек поднимается вверх после присвоения ему очередного звания и где никто не намерен надевать на него генеральскую форму просто потому, что он способен на руководство или претендует на это. (Конечно, в годы войны продвижение в чинах в армии может быть более быстрым, но при наличии определенных заслуг.) В такой однопартийной и идеологизированной системе власти Ельцин мог бросить вызов Горбачеву только потому, что он почти двадцать лет принадлежал к высшей партийной номенклатуре, к элите и прошел в эти годы путь от заведующего отделом Свердловского обкома партии до первого секретаря Московского горкома партии и кандидата в члены Политбюро ЦК КПСС. Он был уже советским патрицием, и с этим нельзя было не считаться. В ином случае на его критику и оппозицию никто не обратил бы никакого внимания.

Однако как раз в начале 90-х годов в Российской Федерации вся прежняя идеологическая и кадровая системы были сломаны, все принципы перемешались, и в результате появилась возможность самых неожиданных и необычных карьер. Известно, что первым фаворитом Ельцина и вторым человеком в российской иерархии власти стал в конце 1990 года Геннадий Бурбулис. Каким опытом и политическим капиталом мог располагать этот заурядный преподаватель марксизма-ленинизма из Уральского института повышения квалификации инженеров цветной металлургии? А ведь именно Бурбулис сформировал первое правительство «реформаторов» и сформулировал идеологию новой «перестройки». А кем был еще в начале 1991 года Егор Гайдар?

Никому не известные канцеляристы, заведующие лабораториями, скромные кандидаты наук и младшие научные сотрудники, комсомольские активисты и «челноки», журналисты и летчики заполнили тогда коридоры власти, правления банков и даже кабинеты милицейских начальников.

Еще Александр Герцен писал в своих мемуарах, что во времена смуты во власть приходят люди «с большим самолюбием, но с малыми способностями, с огромными притязаниями, но без выдержки и силы на труд». В этой стихии, смешавшей как достойных, так и не слишком достойных людей, и начал с 1991 года действовать отставной офицер Владимир Путин, пока воля Бориса Ельцина, с одной стороны, и сильнейшее магнитное поле народных требований и ожиданий, с другой стороны, а также огромные способности, сильная воля и большие внутренние ресурсы самого В. Путина, с третьей стороны, не подняли его к вершинам власти. Эти три фактора пересеклись и соединились как раз на фигуре Владимира Путина, хотя, вероятнее всего, и сам Ельцин тогда не понимал — сколь сильную фигуру он выставил на шахматное поле российской политики. Вполне возможно, что и Владимир Путин не сразу осознал свое предназначение.

Еще в 1993 году, когда в российской печати стала активно обсуждаться тема нового президентства, ибо правление Бориса Ельцина явно заходило в тупик, российский политолог Владимир Вьюницкий в своей статье-прогнозе «Каким будет лидер постельцинского времени?» писал: «Общенациональный лидер, которого жаждут видеть во главе России ее граждане и будущие избиратели, должен быть не просто представителем той или иной партии, получившей большинство голосов. Он должен быть политической величиной, признанной на уровне не только сознания, но и эмоций всем народом. Скорее всего, успех будет на стороне того, кто будет выступать не от имени какой-нибудь партии или блока, а кандидатом от массовых народных движений, в которых будут участвовать, но не задавать тон политические партии и организации. Иными словами, можно прогнозировать победу фигуры национального согласия или компромисса. С точки зрения политической тактики это должен быть бонапартист в хорошем смысле, который может стать в точку равновесия политических сил и, используя вотум народного доверия, приглушить накал страстей между ними. Исходя из отмеченных выше параметров, новый политический лидер должен прийти под знаменем так называемой авторитарной демократии: политического курса, в основе которого лежит приверженность демократическим институтам и ценностям, но при сохранении сильной государственной власти, контроля со стороны ее органов за экономическими и социальными процессами в обществе, наличием сильной вертикали исполнительной власти, замыкающейся на главу государства. Новый лидер должен будет продолжать курс на создание рыночной экономики, способной вписаться в мировое хозяйство. Но ему придется считаться с сильными требованиями народа о сохранении всех социальных гарантий, связанных с социалистическим прошлым. Поэтому социал-либеральный курс будет единственно перспективным и приемлемым для него. Единственной формулой соединения этих различных начал может быть идеология патриотического демократизма, которую и должен наконец привнести в сознание российского общества лидер постельцинского типа. Учитывая состояние межнациональных отношений в стране, это должен быть представитель великорусской нации. В истории не бывало так, чтобы на потребность в нужном типе фигур не было ответа. И на сей раз в стране найдется нужный ей лидер и, видимо, не один. Ибо люди — это единственное наше национальное достояние, которое Россия пока не растеряла»