Некоторые проекты в перечисленных областях Россия в состоянии сегодня разрабатывать самостоятельно, но может работать в кооперации с западными компаниями на взаимовыгодных условиях. За последние два года в российской печати появилось много материалов об уникальных и коммерчески перспективных разработках российских ученых из Москвы, Дубны, Санкт-Петербурга, Новосибирска, Челябинска и многих других городов. Несмотря на то что из России уехало в 1990-е годы около миллиона ученых и инженеров, эксперты считают, что и сегодня в России работает примерно 12 процентов всех ученых и инженеров-разработчиков мира (в Соединенных Штатах — 25 процентов). «Предприниматели из реального сектора, — говорил ученый-разработчик из Новосибирска Игорь Кузнецов, — которые первыми получат доступ к высоким технологиям, смогут вырваться вперед на многие десятилетия, оставив позади менее прозорливых конкурентов, вкладывающих деньги в переработку сырья»[199].
Разумеется, и во всех этих делах по развитию и поощрению промышленности новых технологий нужно адресоваться не только к предприимчивым ученым, но и к государству, которое является собственником большинства наукоемких производств и научных центров. Некоторые из самых авторитетных специалистов в области оборонного и высокотехнологичного производства предупреждают, что у России есть еще не более пяти-шести лет для того, чтобы эффективно поддержать и продвинуть вперед эти отрасли. Многое держится здесь пока еще на старых кадрах, на традициях, на научном оборудовании, которое не обновлялось с конца 1970-х годов.
Как известно, Индия в своих программах экономического развития сделала ставку на развитие информационных технологий и уже добилась в этой области впечатляющих результатов. Но у России стартовые условия для такого рывка в информационных технологиях даже лучше, чем они были несколько лет назад в Индии. Многие молодые ученые, уехавшие из России, готовы вернуться, если государство и компании проявят к ним внимание и, конечно, обеспечат приемлемой заработной платой. Даже Сталин резко повысил ассигнования на науку и на оплату труда ученых в тяжелом для страны 1946 году, что обеспечило в послевоенные годы мощный подъем многих отраслей науки.
Российская наука уступает сегодня только науке США, но она остается для нашей страны мощным ресурсом и показателем ее конкурентоспособности на мировой арене в XXI веке. Подробно разобрав и проанализировав ситуацию в национальной научно-промышленной политике России, два ведущих эксперта в этой области А. В. Долголаптев и В. А. Рубанов писали: «Сегодня в мире существуют только две страны — США и Россия — с развернутой в полном объеме фундаментальной наукой, определяющей скорость развития современных обществ по стратегическим направлениям. Проблема упирается не в отсутствие ресурсов достойного развития, а в недееспособность субъектов научно-промышленной политики, в слабость политической воли государства и общую деморализацию общества, которому привит в последнее время комплекс “исторического неудачника”»[200].
Я перечислил выше лишь некоторые из проблем, которые должно было решать новое руководство России, возглавляемое Владимиром Путиным. Огромным тормозом для текущей работы, а не только для продолжения реформ была гигантская внешняя задолженность России, которая образовалась из-за крайне неэффективной работы как правительства, возглавляемого Е. Гайдаром, В. Черномырдиным и другими соратниками Б. Ельцина, так и последних советских правительств, работавших под руководством М. Горбачева и Н. Рыжкова. К январю 2000 года, когда Владимир Путин занял пост Президента Российской Федерации, ее внешний долг приближался к 160 миллиардам долларов, и только в качестве процентов Россия должна была отдавать своим кредиторам до 10 миллиардов долларов в год.
Российское правительство в 1990-е годы крайне неэффективно использовало возможности сотрудничества со странами СНГ. Не использовались в полной мере ни возможности регионов, ни возможности международного сотрудничества — как со странами Запада, так и со странами Востока. Огромная страна напоминала потерпевший кораблекрушение лайнер, который остался на плаву, но был серьезно поврежден.
