Ум, подобно пространству, не имеет основания.
Это фактически то, что объясняет способность ума давать пристанище видимости. Но прежде чем прийти к этому пониманию с тем, чтобы изменить наше видение и отпустить наши предвзятости относительно ума, нам сначала все еще нужно будет обратиться к уму и к наличию ментальных событий. Однако эта ссылка на ум и мысли включает в себя оговорку, что ум не делает: ум, скорее, позволяет.
Ум - это не осязаемая или твердая вещь (если мы не принимает оттенки чувств и другие ментальные события за ум). Скорее, проще всего было бы сказать, что ум - это знак специфической фокусной установки на Большое Пространство. Ум подобен смотровому отверстию диафрагмы объектива в камере. Это фокус на Большое Пространство, открытый на него различными способами и в разной степени, что мы могли бы назвать особыми фокусными установками. Неудивительно, что этот ум трудно найти, когда мы его ищем, поскольку как мы можем определить положение "установки"?
Упражнения 11 - 13 помогают показать, что, хотя ум-как-действующий-источник не может быть местоположен, ум как ограничение или искажение открытости Большого Пространства дает рост, в пассивном смысле, всей ординарной видимости. К тому же эти упражнения помогают развить как чувствительность к тому факту, что определенная установка есть в действительности, так и некоторое мастерство в изменении установки. Это выполняется посредством работы с тем, что можно было бы назвать выходами «умственной установки», так как это нехарактерно для этой установки.
Такие изменения в установке мы можем произвести посредством вскрытия определенных перегородок объектного полюса видимости, а затем позднее подключить и субъективный полюс, так же, как и взаимодействие обоих. Благодаря такому вскрытию мы можем пойти за пределы ограниченной открытости и масштаба, характерного для ординарных субъектно-объектных взаимодействий. Мы можем наслаждаться чувством свободы, которое приносит изменение фокуса.
Дальнейшая практика может даже показать, что это не видимость знакомых субъектно-объектных столкновений учреждает искажение свойства Большого Пространства "позволять". Скорее, дело в том, что такая видимость не дает пристанища открыто, как в случае Большого Пространства.
Фокальные установки распространяются на способность постигать вещи как включающие пространственное измерение, вместо того чтобы распространяться на степень, до которой это измерение было действительно раскрыто (screened out). Итак, нам нет нужды изменять то, что «мы» видим, чтобы заставить это появиться более похожим на пространство. Окончательно открытая фокусная установка - та, которая полностью открыта для свойства Большого Пространства «позволять», и этого достаточно, чтобы дать пристанище обычным вещам, таким, как они есть, и все о'кэй.
Большое Пространство не стоит в двузначном отношении к своим проявлениям. Ум, обычно представляемый, стоит в таком отношении к «его мыслям». Ум-как-фокусная-установка в некотором смысле на полпути между ними - он иной, чем мысли, и все же не может быть обнаружен где-то еще как отличный, но тем не менее принадлежащий обычному уровню предмет; он также может быть значительно видоизменен путем работы непосредственно с мыслями.
Пока мы продолжаем цепляться за независимую «самость» и субъективный полюс, наблюдаемый контраст между умом и мыслью будет продолжать сохраняться. Полученный в результате паттерн отмечен фрустрацией, поскольку «ум» тогда является фактором, сдерживающим нашу восприимчивость, сенситивность к доступности полноты существования Большого Пространства. Относясь к уму как к делателю и свершителю перемены или улучшения, мы поддерживаем или еще туже затягиваем его узкий, ограниченный фокус.
Например, если мы желаем восстановить некое воспоминание или соприкосновение с инсайтом относительно того, что «там» есть, но временно ускользает, часто наиболее эффективно - отложить всякое хватание или жесткую ориентацию на достижение и стать пассивно восприимчивым. Благодаря тихой открытости ума, скрытому элементу предоставляется возможность, позволение присутствовать самому по себе. Подобным образом художники, ищущие вдохновения, использовали сон, надеясь на посещение музы которая говорила бы с ними, а потом через них, в их искусстве. Люди, ищущие божественного заступничества, давно поняли, что они сами должны открыться к божественным посланиям и намерениям, как и в случаях молитвы или пророчеств. Согласно всем этим различным ориентациям, подчеркивалась важность отказа от самости.
