Она набрала это имя и слова «Белые страницы» в поисковой строке, и тут же вышли адрес и номер телефона. Жил он в Иллинойсе.
С безумно колотящимся сердцем Джун схватила телефон и набрала номер.
– Джон Смит, Джон Смит… – проговорил Тероновки, когда она объяснила ему причину звонка. – Из «Опыта джаза»? Я не пом… О, постойте-ка, да. Когда Паркер остался один или что-то вроде того, его друг Джон пару месяцев подыгрывал ему на басе. В конце того года я перевелся в Беркли, поэтому не очень близко познакомился с Джоном.
«Он его помнит…» – Джун закрыла глаза в молчаливой благодарности.
«Она уже близко».
– Значит, у вас нет его адреса? Даже какого-нибудь старого или старого номера телефона? Что-нибудь, что вывело бы меня на него?
– Нет, простите. Я, правда, помню, он жил на Хейвуд-стрит или плейс, как-то так. Мое среднее имя Хейвуд, и некоторые из приятелей так меня и зовут. Помню, он однажды сказал, что вырос на Хейвуд-что-то. Не помню где.
«Хейвуд-что-то. В Бангоре. Этого достаточно. Это приведет к его родителям. Которые приведут к нему. Спасибо тебе, Теодор Тероновки. Спасибо».
Закончив разговор с Теодором, Джун набрала «Хейвуд, Бангор, Мэн» на Гугл-карты, и вот он – Хейвуд-сёкл, тупик. Конечно, его родители могут уже и не жить там. Но быстрый поиск по «Смит, Хейвуд-сёкл, Бангор, Мэн» вывел на экран Элеонору и Стивена Смитов, живущих в доме № 22 по Хейвуд-сёкл.
Из глаз Джун брызнули слезы. Она прикрыла рот рукой, потрясенная тем, что в конце концов нашла его – или почти – после стольких лет поисков. Обрела дорогу к нему.
«Но что теперь? Позвонить его родителям? Сказать, что она его старая подруга и хотела бы связаться с Джоном? А если они не передадут сообщение? А вдруг они не общаются? Что, если Джон обручен или женат, и его родители не захотят дать старой подруге контактную информацию? Старой подружке? Как много стоит сказать для первого шага? Как мало?»
Здравствуйте, миссис Смит. Меня зовут Джун Нэш, я познакомилась с вашим сыном Джоном семь лет назад, когда он находился в Нью-Йорке. Я потеряла с ним связь и была бы рада получить контактную информацию.
Это звучало обоснованно.
«Надо поговорить с Изабел и Кэт, выслушать их мнение насчет моего первого письма».
В сотый раз Джун порадовалась, что они здесь, под рукой, для важного разговора в любое время дня и ночи.
Кэт
Ее мать выглядела хрупкой. Вместо улучшения после первого сеанса химиотерапии – следующий предстоял через полторы недели – организм Лолли совсем разладился. Ее часто тошнило, она чувствовала усталость, временам очень сильную, как сейчас, и едва могла поднять руку. Лолли полулежала на специальной больничной кровати, которую Кэт заказала в спальню матери. Глядя, какое усилие требуется Лолли, чтобы листать страницы журнала по домоводству «Гуд хаускипинг», она очень переживала.
Кэт сидела на краю постели. Послеобеденное солнце покрыло пятнами желтое покрывало, расшитое поблекшими морскими звездами, оно принадлежало еще сестре Лолли, приходившейся Кэт теткой. При виде этого покрывала у Кэт иногда перехватывало дыхание. От ощущения потери. От того, что сильных женщин забирают раньше времени.
Кэт помнила свою красивую тетку. Как ей хотелось, чтобы и у нее были такие же, как у Элли Нэш, длинные, густые, волнистые, рыжевато-каштановые волосы с проблесками золота! Изабел унаследовала «золото», а Джун – рыжевато-каштановый оттенок.
Когда Лолли отправляла Кэт к дяде и тете, чтобы те приглядели за девочкой во время напряженных суббот и воскресений в гостинице, тетя Элли садилась и расчесывала длинные волосы племянницы, очень светлые, настолько светлые, что Кэт они казались бесцветными, а тетя Элли приговаривала, какие они красивые. Ее слова, сказанные искренне и с нежностью, наполняли Кэт гордостью. Тетя была очень доброй, и Кэт любила, когда ее отправляли к ним домой.
По пути туда Кэт заглядывала в окно салона гадалки в нескольких кварталах от них. Звали гадалку мадам Эсмеральда, и тетя Элли сказала Кэт, что, хотя она и ее дочери не верят в способность мадам Эсмеральды видеть будущее, эта женщина все же хорошо зарабатывает, просто обращая внимание на выражение лиц людей, что у всех вокруг страхи и желания написаны на лице.
