— Я тоже, — согласилась я.
Мы выпили еще и начали рассказывать друг другу секреты о том, что с нами делали мужчины, — обо всех этих ужасных вещах. Поскольку я старше, опыта у меня куда больше, но у Нины дополнительный бонус — она кореянка. У нас в стране существует фетишизация людей, принадлежащих к азиатской расе, — то, с чем мне, среднестатистической еврейке, никогда не приходилось сталкиваться. Она поделилась со мной парой историй: мерзкие учителя старших классов, мерзкие преподаватели в колледже, мерзкие мерзости.
— Меня никто так не преследовал в метро, — заметила я.
— Случается примерно раз в неделю.
Нина снова проверила телефон и вздохнула: ее настоящие желания оставались неудовлетворенными.
Я рассказала ей о мужчинах, бывавших у нас дома после смерти отца. Мама часто приглашала к нам общественных активистов, по совместительству наркоманов. Некоторые заставляли меня сидеть у них на коленях, и я чувствовала, как у них встает член.
— Вот так я получала свою долю внимания, хотела я этого или нет, — подытожила я. — Это всегда оставалось тайной между мной и ими.
— Они когда-нибудь засовывали его в тебя? — спросила она.
— Я всегда надевала брюки на домашние вечеринки, — ответила я.
Еще один бокал — и мы рассказываем друг другу истории об изнасилованиях. Почти у каждой знакомой мне женщины такая есть. Если бы мне давали никель каждый раз, когда мне рассказывали подобную историю, я могла бы купить огромную плюшевую подушку, в которую выплакала бы все свои слезы. Почти изнасилование, свидание с изнасилованием, изнасилование с изнасилованием: все это, по сути, одно и то же. Почти — это уже изнасилование. Как-то подруга на одном дыхании рассказала мне в красках историю о пьяном мужчине, от которого ей пришлось отбиваться на вечеринке. Он разорвал ей платье, исцарапал лицо, сжимал горло. Все закончилось тем, что она двинула ему в глаз, но — и она постоянно повторяла это — он ее так и не трахнул. «Слава богу, ничего не произошло», — сказала она мне. Я уставилась на нее, а потом медленно произнесла: «Да. Слава богу».
У Нины завибрировал телефон, она посмотрела на него, пролистала текст и с раздражением вздохнула:
— Плевать.
— Правильно, — согласилась я, и мы чокнулись бокалами. Я еще раз сказала, что она сделала отличную презентацию.
— Точно? — переспросила она.
— Точно.
— Ты же меня не обманываешь, правда?
— Нина, я здесь не для того, чтобы тебя обманывать, — заверила ее я. — Я здесь, чтобы быть тебе подругой.
— Сестрой, — уточнила она.
— Именно, сестрой.
Три бокала — и уже пять часов, бар начал наполняться людьми. Нина пролила немного коктейля на платье. Жидкость прозрачная, и ничего не видно, но ее это все равно вывело из равновесия, она схватила кошелек и прошествовала в другой конец зала, в конце концов попала на кухню, где ее развернул официант, указав нужное направление. Я наблюдала за этой сценой, тихонько посмеиваясь. Ох уж эта Нина и ее маленькое обтягивающее платье.
Потом прямо передо мной завибрировал ее телефон; я заглянула в него, потому что была пьяна и мне хотелось узнать, что происходит в ее жизни, о чем она мне не рассказала. Я увидела сообщение от Брайса: он писал, как он рад, что она все-таки купила это платье; потом еще одно — о том, как соблазнительно она в нем выглядела, и еще одно, где говорилось, как бы он хотел снять с нее это платье, потом — просьба увидеться с ним в семь часов вечера и, наконец, последнее — с указанием конкретных оральных желаний, как активных, так и пассивных.
— Ох! — только и смогла сказать себе я.
Нет нужды бросаться с обрыва в океан в поисках смерти, ведь каждый день меня подстерегает маленькая смерть, и все, что для этого нужно, — проснуться и выйти за дверь.
