— Ать-твою-мать! — возопил он к небесам.
Юноша, занимавшийся любовью с матерью своего друга, зрелой женщиной, на съемной квартирке в двадцати метрах от этого места, услышал вопль, раздавшийся как будто бы за самым окном. Шандарахнувшись, он подскочил и бросился к окну, поглядел во двор, но ничего не увидел.
— Что стряслось? — спросила женщина.
— Кто-то за нами следит.
— Что за нелепость!
— Серьезно. Кто-то только что сказал, что я пялю его мать, а раз ты мать…
— Травка довела тебя до паранойи, — возразила женщина. — Возвращайся в постель.
А Д’Оги лежал на улице, истекая кровью. Ему хотелось кричать, но для этого он был слишком зол. И снова выкрикнул те же слова, на этот раз громче: «Ать-твою-мать!» — и ему показалось, будто он услышал где-то в стороне юношеский голос: «Джейсон? Это ты?»
Д’Оги приподнял голову, прислушиваясь, но больше ничего не услышал. Он лежал на улице, пытаясь представить, что может быть хуже того, что с ним уже случилось. Неожиданно ему пришел в голову такой вариант: а если бы по дороге несся грузовик прямо на него, не желая сбрасывать скорость?
Потому что именно это и происходило.
Д’Оги перекатился на бок и заорал, потом повернулся на спину и заорал, потом на другой бок и заорал, потом на живот и заорал, и так повторялось, пока он не откатился с дороги грузовика — и как раз вовремя. Подняв здоровую руку, парень выставил средний палец и чертыхнулся. Орал он при перекатывании по двум причинам: во-первых, как оказалось, при недавнем падении на мостовую он снова сломал руку, хотя сразу этого и не понял. А во-вторых, что было еще хуже, несколько раз вонзил себе в грудь нож, который припрятал в перевязи.
Тот самый, который точил всю ночь.
Юноша в съемной квартирке был вне себя:
— Ты разве не слышала? Похоже, твой сын кричал на меня!
— Джейсон в Джексонвилле с отцом, — пыталась успокоить его женщина. — Слушай, ты слишком взвинчен. Я сделаю нечто особенное, чтобы помочь тебе расслабиться. Просто ляг и закрой глаза…
За окном Д’Оги лежал на обочине, истекая кровью, и несколько минут пытался составить план нападения. В конце концов он пришел к заключению, что лучше всего подойти к парадному входу в «Приморье» и высмотреть Крида. Песок будет обжигать его босую подошву, но не так сильно, как раскаленная мостовая. Как-нибудь вытерпит. Оказавшись в пансионате, он попросит Донована помочь остановить кровь и пырнет его ножом при первом же удобном случае. И пошлет его прямиком в ад.
Как только встанет на ноги.
Что, как внезапно выяснилось, сделать было совершенно невозможно.
— Суесосина! — взревел он в небеса. — Чертова суесосина!
Зрелая женщина расслышала это слово оба раза. Подняв голову, она поглядела на своего молоденького любовника. Глаза его были закрыты, и он ухмылялся от уха до уха.
— Ах ты, маленький ублюдок! — заверещала дама. — Думаешь, это смешно? Вы со своим дружком, прячущимся в кустах, вздумали насмехаться надо мною? Проваливай отсюда! Пулей! — Она подбежала к окну. — Эй, жопа в кустах, выметайся на хрен с моей территории или я вызываю копов!
Вынув нож из перевязи, Д’Оги зажал его в левой руке и покатился по песку через заросли морского овса к пансионату, ломая голову, как такое возможно: в этих местах, отсюда до Фернандина-Бич, проживает добрый десяток тысяч человек — и нет ни единой души в пределах видимости, чтобы помочь ему подняться на ноги! Хуже того, какая-то дамочка только что наорала на него, пригрозив вызвать легавых! Нехватка сострадания в Сент-Олбанс просто-таки ошеломила Д’Оги. Он услышал, как юноша крикнул:
— А чего я такого сделал?!
— Проваливай! — снова заверещала дамочка.
Голос ее звучал отнюдь не дружелюбно, но Д’Оги выбирать не приходилось. Он нуждался в помощи.
— Помогите мне! — крикнул он.
— Помочь тебе? Разумеется, я тебе помогу! — отозвалась разгневанная женщина. — Вот только достану свой дробовик… Если еще будешь валяться в кустах, когда я вернусь, то я снесу тебе задницу к чертям собачьим!
Чертыхнувшись, Д’Оги покатился дальше. Продвинуться таким образом два квартала до гостиницы оказалось делом долгим, жарким и изнурительным. Песок коркой облеплял порезы у него на лбу и набивался в сломанный нос. Задержав дыхание, Д’Оги попытался высморкаться, и уже делая это, вспомнил, как смотрел однажды боксерский поединок по телику, и там секундант одного из бойцов сказал ему, чтобы тот ни в коем случае не пытался сморкаться со сломанным носом.
