Я гоню от себя обрывки мифов, которые невольно всплывают в памяти. Отец тайком рассказывал мне об исчезнувших цивилизациях, которые не упоминаются в школьной программе: о фашистах, Советах, исламистах… Но сегодня меня не интересует прошлое. Я нажимаю на пульте другие клавиши и внимательно слежу за тем, какой эффект они производят на Нокса. Задыхаясь, он нетерпеливо смотрит в видеокамеру и молчит.
Мои пальцы нерешительно бродят по клавиатуре. Подозреваю, что Джек Эрмак следит за мной из соседнего кабинета. Он может насторожиться. Чтобы усыпить его бдительность, я начинаю с предсказуемого вопроса:
– Бренда Логан в коме – это ваших рук дело?
– Совершенно верно.
– Как из нее выйти?
– Никак. Все жизненные функции организма понемногу затухают. Твоя подружка всё осознаёт, не имея возможности позвать на помощь. Она заперта в аду. Если ты хочешь прекратить ее страдания, просто отключи девушку от аппарата.
Я возвращаюсь в меню «Болевое воздействие», щелкаю по значку «Почечная колика» и повышаю уровень до максимума. Нокс издает дикий вопль и падает на колени, прижав руки к животу. Я уменьшаю интенсивность, чтобы он был в состоянии отвечать.
– Вернемся на пляж, в тот день, когда я встретил Пиктона. Это вы установили датчик дистанционного управления на моего воздушного змея?
– Да, – цедит он сквозь зубы.
– Чтобы я убил Пиктона?
– Да.
– Почему вы были уверены, что всё произойдет именно так?
Лицо Нокса вновь искажает гримаса. Я понижаю уровень боли, чтобы дать ему возможность ответить. И повторяю вопрос.
– Я сидел в машине на набережной, – хрипит он, задыхаясь. – В тот момент, когда ты начал скручивать леер и тянуть змея вниз, я повел его вручную, как дрон.
Я молча смотрю на Нокса. Поразительно: боль мешает ему говорить, но жажда во всём признаться заглушает даже ее.
– А если бы Пиктон не умер?
– Я бы придумал что-нибудь еще.
– Но почему вы хотели, чтобы я его убил?
Нокс не отвечает. Я увеличиваю интенсивность. У него кривятся губы, сжимаются кулаки, он судорожно сдвигает колени.
Я холодно повторяю:
– Почему вы хотели, чтобы я убил Пиктона?
– Чтобы между вами возникла связь, которой я мог бы воспользоваться в своих интересах.
– Откуда вы знали, что я поведу себя именно так?
– Что ты набьешь карманы его пальто галькой и бросишь тело в океан, инсценировав самоубийство? Я этого не знал. Но надеялся. На самом деле я тебя проверял.
– Зачем?
Нокс глубоко вздыхает.
– Меня главным образом интересовало, какую линию поведения ты выберешь. По отношению к своему преступлению, к духу Пиктона, который будет тебя преследовать, к моей сестре и ко мне… Какой прекрасный путь ты прошел, мой мальчик!
Я еле сдерживаюсь, чтобы не взорвать ему брюхо адской болью.
Но лучше подведем итоги, а то карлик прибежит.
– Когда вы управляли моим воздушным змеем из машины, вы были один?
– Да.
– Других свидетелей не было?
– Нет.
– Ни водителя, ни прохожих?
– Нет.
– Спасибо.
Я возвращаюсь в меню «Болевое воздействие», щелкаю на опцию «Выбрать все» и ставлю интенсивность на максимум. Стрелка перескакивает в красное поле. Нокс опрокидывается на кровать, складывается пополам, корчится и воет, как раненый зверь. И тут вдруг у меня мелькает мысль, что его смерть не самое правильное решение. Я бегу за Эрмаком и говорю ему со сконфуженным видом:
– Кажется, я что-то не то нажал.
Он бросается в зал управления, торопливо отменяет мои команды, восстанавливает прежние частоты. Закрыв глаза, Нокс заваливается набок и тяжело дышит.
– Я же предупреждал – не выходить за зеленое поле! – вопит министр.
Прикинувшись напуганным, я шепчу:
– Он вдруг перестал отвечать… Я что – стер ему память?
Эрмак сжимает губы и открывает окно «История операций». Успокоившись, отрицательно качает головой и возвращается в главное меню.
– Вы уверены?
– Абсолютно! Чтобы стереть память, надо активировать вот эту частоту. А так ничего страшного.
– Ясно. Крутая штука: один клик, и в голове черная дыра?
– Да… НЕТ! – вдруг взвизгивает он.
Поздно. Я щелкнул по строчке, которую он выделил синим цветом. Нокс вздрагивает, широко открывает глаза, хмурит брови и прищелкивает языком, словно пробует что-то на вкус. Потом с беспокойством смотрит на цепи, которыми прикован к стене.
