Время обнимать - страница 82
Из машины в лифт Артем перенес ее на руках, не ступать же на снег в домашних тапочках! Горячие бедра под тонким халатом обжигали руки, он еле дождался медленно ползущей кабинки, еле пережил бесконечную смену цифр – пятый, седьмой, восьмой, десятый! Не помнил, как открыл дверь, чуть не поскользнулся на новом паркете (все-таки мама поменяла и в спальне!). Твоя единственная женщина не станет жеманничать и повторять ненужные слова, не отправится на кухню или в душ, а только молча раскинет руки и застонет в объятьях, и душа твоя улетит и вернется, сто раз улетит вместе с ликующим телом и вернется, и обретет наконец восторг и успокоение.
– Я никогда больше тебя не отпущу! Никуда и никогда!
Господи, как она смеялась, как прижималась пылающей щекой к груди. К его грубой мужской груди, недостойной такой награды.
– А как же ты пойдешь на работу? Спрячешь меня за пазухой?
– Да, спрячу!
– А как же я буду рисовать?
– Так и будешь рисовать, у меня за пазухой. В крайнем случае в моем доме. Только не вздумай опять ускользнуть.
– А если ускользну? Улечу, как Снежная королева, или растаю, как Снегурочка? Ты будешь сердиться?
– Нет, я никогда не буду на тебя сердиться. Я просто умру.
На следующий день они отказались от комнаты в Кузнечном переулке. Хозяйка, начала было ворчать, но Артем не торгуясь заплатил за месяц вперед и тут же забрал вещи. На губах горел аромат ее кожи, руки начинали дрожать при одном воспоминании о запрокинутой в поцелуе голове и копне светлых волос на подушке. В субботу они отправились за покупками, долго бродили, взявшись за руки, любовались на золоченую мебель с гнутыми ножками, хохоча вспоминали Кису Воробьянинова. В конце концов Валя выбрала зеркало с тумбочкой и лампу волшебного персикового цвета, словно специально под цвет ее лица. Уже стемнело, мягкий пушистый снег кружился в свете фонарей, и вместе с ним кружилась голова, и хотелось закрыть глаза и поверить наконец, что это не сон. Машина легко тронулась с места и понеслась по проспекту.
Они поженились в начале марта. Валя очень хотела настоящее свадебное платье из дорогого салона – только один день побыть принцессой, только несколько часов. Артем безоговорочно соглашался, хотя больше всего любил ее коротенький сарафан на лямочках, открывающий ноги и хрупкие плечи. Муся никак не могла выбрать между строгим нарядом из шерсти и шелковым, но устаревшего фасона, и на всех обижалась. Мама в темно-синем невозможно элегантном платье и Петр в замшевом пиджаке с темно-красной бабочкой несомненно стали украшением праздника, особенно на фоне бесцветной Валиной матери и отчима в траурном черном костюме. Больше Тёма ничего не запомнил, кроме очень громкой музыки. Только когда остались наконец одни и Валя в чем-то кружевном, жутко соблазнительном (как будто можно было еще больше его соблазнить!) улыбнулась и откинула на край кровати мешающую подушку, он понял – да, сбылось!
Страшно поверить, но в свои двадцать шесть он имел все – высокооплачиваемую работу, японский автомобиль, собственную квартиру и самую нежную и очаровательную женщину, какую только можно пожелать.
Потом Артем много раз пытался вспомнить, когда появилось неясное чувство тревоги и близкого несчастья? С чего началось? Может быть, с неприятностей на работе? Нет, фирма процветала, Артему дважды повышали оклад (было страшно подумать, сколько зарабатывает сам Андрей Федорович), но от тупой многочасовой гонки болела голова и все больше нарастало чувство отвращения. Бухгалтер с красным диплом! Андрей Федорович располнел, заматерел и брался теперь только за очень крупные договоры. Артем старался не задумываться о проходящих через его руки суммах – пятьдесят миллионов долларов, сто пятьдесят, пятьсот. Появлялись никому не известные названия фирм, с которыми уже знакомые клиенты, и целые предприятия заключали миллионные контракты, потом эти фирмы исчезали, как фантомы, валюта уходила в иностранные банки, в своем кругу данные операции назывались обналичиванием или, еще проще, отмыванием денег. Достаточно финансового техникума, а не красного диплома ЛГУ, чтобы разобраться. Андрей Федорович, глядя на каменное лицо Артема, зло усмехался:
