Наверное, тогда стояла весна, Тёма запомнил, что мама подрезала ветки своей любимой сирени, и ветер сквозь окно разносил по дому легкий аромат. А Муся пекла наполеон, готовые теплые коржи, аккуратно разложенные по столу, соревновались упоительным запахом с сиренью и ложка с заварным кремом уже готовилась выпрыгнуть из кастрюльки и покрыть первый корж толстыми аппетитными шлепками. Наверное, бабушка маленького Шнайдера так же пекла наполеон и давала внуку облизать остатки крема с тяжелой серебряной ложки. А мамы вскоре убитых детей составляли из веток сирени пышные весенние букеты и улыбались чарующей женской улыбкой.
Дед Виктор, который так любил все обсуждать и объяснять, на этот раз здорово рассердился и заявил, что детям нужно смотреть вперед, а не погружаться в прошлое.
– Я не понимаю, почему тебя заинтересовала судьба именно евреев? Те же фашисты уничтожали и цыган, и славян. А в 1915 году турки вырезали более миллиона армян. Прадед Шнайдер ничего не определяет в твоей жизни, потому что в каждом русском человеке течет не менее четырех кровей – татары, поляки, немцы, французы. И ты имеешь такое же отношение к евреям, как я к французам.
Слишком он объяснял, слишком старался. Или считал Тёму глупым сопляком, или тема так раздражала? Потом еще шепотом накричал на бабушку и маму, чтобы не перегружали ребенка ненужной информацией. И что это за дружба такая?! Нет нормальных мальчиков, без заскоков и комплексов?
Смешно, что дед в своем возрасте не понимал, что такое заскоки! Посмотрел бы на их соседку со второго этажа, Эмилию Павловну, как она разговаривает сама с собой и при этом хихикает и поправляет воображаемую шляпку. А Сашка Цейтлин был отличным парнем, умным и бесстрашным, он мог подраться сразу с тремя придурками-двоечниками, пройти по карнизу второго этажа и при этом все свободное время читал серьезные взрослые книги и знал тысячу разных историй. Кроме того, он был на целых полтора года старше Тёмы, успел прочесть Мопассана (которого мама с Мусей затолкали на верхнюю полку и прикрыли журналом «Работница»), совершенно не воображал и не выпендривался.
Главное, дед сам организовал их дружбу с Сашкой. Или почти организовал. Потому что первый год в школе оказался очень скучным, проходили какие-то глупости, буквы и цифры до десяти, притом что Тёма спокойно считал до тысячи и уже два года умел читать. Он старался сидеть тихо, но часто не выдерживал и принимался громко хохотать, особенно на контрольных. Наконец в начале второго класса в школу пришел дед Виктор, причем не к учительнице, а прямо к директору, и на следующий день Тёму перевели в третий класс, где они и познакомились с Сашкой.
Сначала Артему очень нравилось быть самым младшим, все его баловали, не давали таскать мешки с макулатурой, а учительница шепотом говорила бабушке Мусе: «Чудо ребенок, просто чудо!» Но со временем многие вещи стали раздражать, особенно поведение девчонок. С какой стати называть его Тёмочкой и гладить по головке, как дебила? Или просить передать записку красавчику Никите Краскову? Артем учился намного лучше Краскова, быстрее бегал на физкультуре, но ни одна девчонка не улыбалась ему так, как Никите, и тем более не писала записок.
Летом 1983 года Артем как раз перешел в седьмой класс, произошла странная и на первый взгляд ерундовая история. Они заранее договорились с дедом встретиться в Махайловском саду и вместе пойти на выставку в Русский музей. Стоял редкий для Ленинграда солнечный день, на небе ни тучки, ни облака, каникулы набирали силу и впереди ждал не только любимый музей, но и обед в ресторане «Метрополь», шикарном ресторане, куда ни с мамой, ни с Мусей никогда не попадешь. Они решили для начала немного прогуляться по саду, Тёма как раз закончил читать книгу Марка Твена о Жанне д’Арк и ни о чем другом не мог говорить, хотя дед немного посмеивался над его горячностью.
– Что ты смеешься, они ее пытали и сожгли! Сожгли на костре! Потому что она победила врагов Франции, а святоши побед не прощают. Подлые лицемеры, предатели! Ты знаешь, сколько людей они замучили, даже придумали специальные орудия пыток!
