Но то – в журнале и в Пхеньяне. А тут? В Союзе? Основной род занятий? Ну, торговля: вырастил – продал, корейская морковь, капуста… Досуг? Моджик – домино… Увлечения? Ну, цирк…
Цирк, цирк! Он! Акробатика, трюки. Таэквондо.
Старый папа О. Одинок, как единственная буква собственного имени. Что, кстати, не характерно для корейцев, предпочитающих общины. О Мастер.
Старец? Монах? Солдат? Какому из трех состояний соответствовал? Н-неизвестно. Столько нынче объявилось сэнсеев, столько их же рассказок о путях проникновения, что самая правдоподобная версия, к примеру, вот: двадцать лет воспитывался в древнем буддийском монастыре, постиг истину, сбежал, накушался кислородосодержащей травы и по дну пересек Амур, а заодно и границу, и вот я здесь!
… Как сказал зам по оперативке, капитан милиции Гуртовой Виктор Тарасыч: «Они все на одну рожу! Из трехсот косоглазых, что в розыске, только одного и нашли! Фотографируй, печатай триста карточек и выдавай его одного за всех! Н-ну?! А ты мне: ориентировка, ориентировка! А ты мне: при задержании соблюдать особую осторожность! Мне-то! Да я на земле работаю! Все сроки переходил! А ты мне!..».
… Как сказал навороченный сэмпай Стасик Ли, держащий зал в спорткомплексе не первый год: «Если бы я рассказал, где и как мне преподавали мою школу ягуара, никто из вас не поверил бы!».
… Как сказал телохранитель Баскакова-Бакса, стодвадцатикилограммовый Бодя: «Ты че?! Озверел?! Больно же!.. Эх! Вот если двое-трое в драке – я люблю это дело. Правда, и сам получишь, зато бить удобно – всегда в кого-нибудь попадешь. А если маленький и верткий, то много хуже».
… Как сказал (и ошибся) Баскаков-Бакс, прихлебывая джус и поглядывая на чудеса видео-ниндзя: «В жизни очень часто бывает как в кино. Но в кино очень редко бывает, как в жизни».
… Как сказал Екклезиаст в двадцать пятой главе: «Нет гнева, большего гнева женщины».
«Время любить, и время ненавидеть…» – тоже он сказал.
А время любить миновало. Хотя: ЛОТОС, КЛЕН, ЯХОНТ БОГИНЯ, КЛОТ, ЗМЕЯ… Аню готовы были полюбить. Анну Ким, статья 106 срок три года. Но странною любовью.
Пришлось ей применить некоторые навыки, привитые в свое время – давно минувшее – старым папой О. Таэквондо…
Таэквондо. Искусство – работа – балет.
Искусство: Папа О, демонстрирующий ката разбивающий яблоко в воздухе ювелирным маваши- гери.
Работа: Потные мужики в расхристанных кимоно, вялая, но настороженная возня в расчете на одну – единственную ошибку противника.
Балет: хореография, синхронность, варьете на пятачке престижного кабака – с блестками, мишурой, стробоэффектами, сытыми зрителями.
Сестры Ким.
Яна выбрала балет. На большее организм не способен. Особенно та травма. Спина… Звезда кордебалета – да, по силам. Боец – нет.
Да и зачем ей быть бойцом, если есть Аня?
Сестры Ким. Неразлучные. Близняшки. Но Аня – старшая. Так сложилось. И нагрузка двойная – еще с той поры, когда травма у Яны, когда папа-динама… Цать лет тому назад.
Они были одно. Как количество букв имени старого папы О. Старый папа О был единственным различавшим: это Аня Ким, а это Яна Тем. И учил каждую своему. Аню быть бойцом, чего она требовала-просила, Яну быть артистом, к чему у нее проявились способности, даже талант. Коронный номер маленького цирка!
Шпрехшталмейстер: «Се-о-о-остры-ы-ы Ким-м-м».
Сестры Ким выросли – старый папа О ушел. Женщина для корейца – не родственница. Тем более что и в самом деле ни Аня, ни Яна – не родственницы. Хотя и одной крови с папой О. Чем взрослей становились, тем ясней: не Какойтостан – коренастый, круглолицый – у них в крови, а Юго-Восток Азии. Обманчивая хрупкость, обманчивая кукольность, миниатюрность.
А номер в цирке действительно эффектный. И не один. Все эти разбивания каменных плит на груди, метания десятка ножей, танцы на битом стекле, неуязвимость для мечей, топоров, ассагаев. Или высвобождение из стеклянного куба, куда и собаку-то не впихнешь, сколь ни трамбуй. Или путаница с двойниками… Впрочем, номер с двойниками папа О демонстрировал вне цирка и – не зрителям.
Сестры Ким с удовольствием исполняли номер с двойниками, пока были помладше. А повзрослев, отказались. Молча. И папа О не стал их принуждать. И когда они решили вдруг в одночасье расстаться с цирком, папа О не стал их отговаривать.
