— Хотите знать, об ком я говорю?..
— О Шаргине?..
— Вы умный человек!.. — выдохнула она, как повторила общеизвестное. — Так слушайте. Вернулась я от мужа — звоню: «Вы зайдете или как?» Пришел, сел, как вы, я ему сразу:
«Вы говорили Костику, чтоб она с вами расписалась, дело ваше, но надо же по-честному, я же не знаю, вы себе женитесь, а я останусь на бобах!..»
«По-вашему, мне придется и на вас жениться?» Это он мне.
«Очень смешно, — говорю, — только у вас ничего не получится, пока не вернете наши деньги».
И что вы думаете?.. Встал и ушел, как мумия!.. Я так думаю, решил, что у меня под полом запрятан микрофон! Идиот!.. О!.. Пришла. Оставайтесь, а я побегу. Уже опоздала!..
В коридоре мать и дочь замешкались, посекретничали. Маскируя принятую эстафету напускным равнодушием, Костантия небрежно, даже вроде бы нехотя поздоровалась, как будто встречаться в этой комнате для них будничное дело. А он, разулыбавшись, почувствовал себя дураком. В том же стиле — прозаически не торопясь — молча порылась в сумочке, повесила ее на стул, прошла мимо него к окну, одинаковыми с матерью словами похвалила его машину, погадала, пойдет, не пойдет дождь, от окна направилась к письменному столу, вытащила из ящика желтый редкозубый гребень, подошла к шкафу, отворила дверцу, с зеркалом внутри, и, полускрытая ею, занялась волосами. И разговором — как если бы занятая позиция оказалась для этого наиболее удобной.
— К заведующей заходила — вдруг, думала, отпустит — ну, чтоб с тобой уехать. Слушать не хочет, выдра… Можно самовольно смотаться, мать не против, только потом на такое место не поступишь… — Она выбралась из-за дверцы, чтобы перечислить все преимущественные отличия их салона от других ателье, ниже пошибом.
Расчесанные волосы сильно умножились, прикрыли плечи и, сваливаясь вперед, красиво обтекали большую грудь. Но и этот, такой домашний, женственный вид не делал ее привлекательнее, наверное, потому, что не давал забыть о предосудительной причастности к этой плоти, приобщении к ее отправлениям, к запаху грязных ног.
«Терпи. Ты пришел не на свидание, а с умыслом разобраться, чем живы эти люди. Вот и постигай, тем более что это несложно, от тебя ничего не скрывают, ничего не приукрашивают, потому как ты для них не случайный прохожий, ты — человек их круга. Выказав расположение делом, ты добровольно уподобил себя им, а значит, и действовать, и думать обязан заодно с ними. И оставь при себе лирические толкования таких сближений, здесь отвлеченные ценности — фикция… Впрочем, представление о фиктивном подразумевает знание истинного, а для здешних обитателей отличие одного от другого так же иллюзорно, как бытие бога: на словах нечто, в хозяйстве ничто.
«Не одни они таковы. В этом городе живут в п о л с м ы с л а, как говорит Курослеп. Нерастворимые в нем отторгаются, выпадают в осадок. В некие, ныне посрамленные времена человека доводила до безликого, однозначно-презренного состояния бедность, рабская зависимость от чьей-то воли, невежество наконец, а ныне что?.. Что мешает матери с дочкой почувствовать себя белотелыми личинками, копошащимися в зловонной яме?.. Неужто и в самом деле везде так, на всех этажах всех домов жизнь вне преданий, красоты, религий, вне заповеданных начал?.. Или есть камельки, возле которых греются живые души?.. Вряд ли. Разве что — понимающие, что таковыми быть надобно, рядящиеся под них, вроде Зои, а живущие все так же — вполсмысла».
— Вы с Романом как вообще?.. — занявшись чисткой гребня, Костантия опустила голову, и волосы почти скрыли лицо.
— Что ты имеешь в виду?..
— В каких отношениях?..
— Замуж собираешься?..
— Вроде того, — ухмыльнулась она и откинула волосы, чтобы видеть его.
Нерецкому этого не хотелось, и он отошел к окну. «Когда Курослеп жаловался на то, что ему все дается с унижением, с переплатой, в нем стенал не очень уверенный в себе вымогатель… И тутошняя катастрофа — его рук дело. Чтобы заполучить эту полногрудую мессалину, ему нужно было развалить «престижное» благополучие ее семейки и сделаться для них тем самым раком, который на безрыбье — рыба. В один прекрасный день он умело подпилил подпорки и «дружески» предупредил, что дом вот-вот развалится. Предупреждение входило в замысел как фора, но было подано с таким родственным участием, что в его руках оказались еще и деньги — как фора незапланированная, сверхдоход от хорошо организованной аферы. И в результате мать с дочкой у него на крючке».
