— Скажи, ты давно вернулся?
— Несколько часов тому назад, — ответил я.
— Что привез?
— Тебя это действительно интересует?
Он кивнул, сунув руки в карманы.
— Конечно.
Я тяжело вздохнул — этакий взрослый дядя, не умеющий отказывать детям.
— Так и быть, покажу.
Мы прошли еще один квартал вдоль набережной. Вокруг — ни души. Он сел на парапет верхом, свесив ногу над мерцающей рябью Гудзона. Я уселся перед ним и с усилием провел пальцем по краю саквояжа.
— Ух ты! — Ястреб сгорбился над моими сокровищами. Потом поднял голову, и глаза полыхнули зеленым. — А потрогать можно?
Я пожал плечами.
— Валяй.
Он запустил в саквояж грязные, с разбитыми суставами и обкусанными ногтями, пальцы. Поднес к глазам две вещицы, положил, взяв три других.
— Ух ты! — повторил он шепотом, — И много ты за них выручишь?
— Раз в десять меньше, чем они стоят. Надо побыстрее их сплавить.
Он опустил взгляд на воду и сказал:
— Зачем спешить? Всегда успеешь выбросить.
— Не мели чепухи. Я искал в баре парня, который мог бы мне помочь. Он был очень способным. — По Гудзону скользила над вспененной водой «рапира» с дюжиной вертолетов на палубе. Вертолеты, как пить дать, переплавляли на патрульный аэродром возле Верразано. Я стоял, поглядывая то на мальчишку, то на «вертушки»; в голову лезли параноидальные мысли насчет Мод. «Мммммм…» — гудела «рапира», вонзаясь во тьму.
— Моего приятеля нынче пришили…
Ястреб спрятал в карманы кончики пальцев и устроился поудобнее.
— …что весьма прибавило мне хлопот. Я, конечно, не надеялся, что он пристроит весь товар, но у него были связи…
— Я тут хотел пойти в одно местечко… — Ястреб сделал паузу, чтобы обкусить заусенец на мизинце, — где ты смог бы, наверное, сбыть все оптом. Сегодня Алексис Спиннель устраивает на «Крыше Башни» званый вечер в честь Регины Эйболафии.
— На «Крыше Башни»? — Что и говорить, много воды утекло с тех пор, как мы с Ястребом шатались по злачным местам Нью-Йорка. К десяти — в «Адскую Кухню», к двенадцати — на «Крышу Башни»…
— Там будет Эдна Сайлем, — добавил Ястреб.
Эдна Сайлем — самая старшая из нью-йоркских Певцов, а имя Эйболафия промелькнуло сегодня надо мной в светящейся ленте. О Спиннеле я прочел в одном из бесчисленных журналов, когда летел с Марса. В том же абзаце, где шла речь о нем, упоминался астрономический капиталец.
— Хотелось бы повидать Эдну, — сказал я как бы между прочим. — Но вряд ли она меня узнает.
Сведя знакомство с Ястребом, я вскоре открыл, что у знати вроде Алексиса Спиннеля — свои маленькие игры. В них побеждает тот кому удается собрать под одну крышу наибольшее число Певцов Города. Нью-Йорк, в котором пятеро Певцов, делит второе место с Люксом, что на Япете. Лидирует Токио — там семь Певцов.
— Вечеринка с двумя Певцами? — поинтересовался я.
— Скорее, с четырьмя. Если я там буду.
Вчетвером Певцы собираются разве что на бал в честь новоизбранного мэра. Я одобрительно приподнял бровь.
— Надо узнать у Эдны Слово. Сегодня оно изменится.
— Ладно, — сказал я, закрывая саквояж. — Не знаю, что ты задумал, но рискну, пожалуй.
Мы двинулись в направлении Таймс-сквер. На Восьмой авеню Ястреб вдруг остановился.
— Погоди-ка. — Он застегнул куртку доверху. — Так будет лучше.
Прогулка с Певцом по улицам Нью-Йорка (два года назад я очень долго сомневался, что это полезно для человека моей профессии) наилучшая, как мне кажется, маскировка для человека моей профессии. Представьте, что на углу Пятьдесят восьмой вы заметили любимую звезду стереовидения. Скажите теперь честно: узнали вы парня в твидовом пиджаке, шедшего за ней следом?
Пока мы пересекали Таймс-сквер, Ястреба узнала половина встречных. И не удивительно — с его молодостью, траурным одеянием, черными от грязи босыми ногами и светло-пепельными волосами он был самым колоритным из Певцов. Улыбки, прищуренные глаза, указательные пальцы, направленные в его сторону…
— Кто, по-твоему, возьмет у меня товар?
— Алексис мнит себя искателем приключений. Может, ему приглянутся твои вещички, тогда он заплатит куда больше, чем тебе дадут за них на улице.
— А ты предупредишь его, что они «горячие»?
