Время итогов - страница 66

Но это потом мы узнали, а тогда еще была надежда. От швертбота тянулась в тростники жилка от спиннинга, Потащили ее и бросили, все было запутано. Увидали куртку — парусиновую с мехом.

— Майкина! Майкина это! — радостно закричал Сережа, определив, что это не куртка жены.

Я никогда не предполагал, что можно в таких случаях радоваться. Но это так было понятно в положении Сергея.

Потом был милиционер. Составляли протокол. А мы носились на машине вместе с Лидией Ивановной. Сережа во всю мочь гудел, давая знать, где шоссе, чтобы спасшиеся могли на него выйти. Мы все еще не теряли надежды. Ведь могли они и заблудиться.

Ивану Сергеевичу послали телеграмму: «Алена тяжело больна. Приезжай. Лида».

Он приехал. Я видел его сидящим с тяжело опущенными плечами. Пытался говорить ему какие-то слова в утешение, на что он ответил:

— Ничего, я обкатанный...

Это он имел в виду смерть двух своих младших дочерей.

Ужасна семейная судьба этого замечательного человека. Потерять всех детей. И тем большим солнышком был для него маленький внук Сашенька, единственное родное, что оставалось в жизни.

Не сразу нашли труп Алены. А Мая вроде бы и совсем не нашли. Похоронив последнюю дочь, Иван Сергеевич продал половину своего незадачливого дома и уехал на Волгу, в Карачарово. Там обосновался. Звал меня туда.

— Что вам Карельский перешеек, чужая холодная земля? — говорил он. — А Волга — это Россия. Приезжайте, поглядите, как живу, понравится, и вы там обоснуетесь.

Не пришлось.

После гибели Алены я старался поменьше попадать ему на глаза, чтобы не вспоминал того страшного случая. И как-то сказал ему об этом, чтобы не думал, что разлюбил его.

— Теперь уже отошло... Ничего. Заходите.

Повстречал его в Ялте, в Доме творчества. В этот день я уезжал, а он только приехал. Был он в матерчатой шапочке, какую носят старики академики. В темных очках. Он уже плохо видел.

— Бываете в Москве, останавливайтесь у меня. Квартира большая. Зачем вам на гостиницу тратиться.

Обещал. Но Москва такая, что куда удобнее никого не обременять.

Было ему 80 лет.

Приехал поздравить. Долго он не выходил, хотя, прежде чем приехать, я позвонил ему. Вышел немощный, тяжело двигая ногами. Кроме слепоты еще и на ноги пала болезнь. Лидия Ивановна, как всегда, предупредительна к нему: «Ваня... Ваня...» Пить ему нельзя, а кому можно? И к тому же, а что еще остается ему делать при встрече? Поставила ему маленькую рюмочку. Только вышла, как он попросил меня поскорее еще одну наполнить. Тут же и выпил, Разговор самый общий — о том, о сем. Вспомнили Решетова. Умер он. Показала Лидия Ивановна фотографии, на которых Сашенька в день своей свадьбы с юной женой.

— Ну, а вы-то как живете, рассказывайте, — сказал он.

— Внучки появились, внук... Подарите им на память свою книжку, — попросил я.

— Лидия Ивановна, дай «Листопадничек», — сказал Иван Сергеевич жене. Та подала. — Вот, возьмите...

— Вы бы написали что-нибудь им...

— Да ведь не вижу... Пишу-то теперь вместе со шпионом.

— Это он про магнитофон, — пояснила Лидия Ивановна. — Наговаривает, а потом я переписываю...

— Раньше мою болезнь называли «темная вода»... Как же мне им написать-то? Ну, давайте... где тут?

Я подвинул книжку, положил его руку на нее, дал шариковую ручку. И он неровными буквами написал: «Внучкам Воронина С. А. от дедушки Соколова-Микитова».

Тогда же я видел Ивана Сергеевича впервые раздраженным. Лидия Ивановна взяла его очки, чтобы протереть стекла.

— Дай очки.

— Сейчас, сейчас, Ваня...

— Дай очки! — уже нетерпеливо сказал он.

— Сейчас, Ваня, сейчас...

— Сейчас же дай очки! — Он протянул руку и чуть ли не вырвал их. Оказывается, в глаза проникал какой-то след тусклого света, и он был непереносим для ослепшего Соколова-Микитова.

Я еще побыл у него и уехал. Больше уже мы не встречались. О его кончине я узнал в Ленинграде. Через три месяца умерла и Лидия Ивановна.

И вот теперь, когда его нет, вижу, как много упущено такого, о чем я его не спросил, не узнал и сам обеднил себя. Ездил много, а вот к нему в Карачарово не собрался, а ведь, наверно, там хорош о, и что-то нужное и полезное для себя нашел бы я... Но тогда я был в других местах.