– Ты их смазал не хуже мотоцикла, – сказала Джиллиан.
Я подумала, что она рискует своей жизнью, а то и хуже, тем более что несколько парней засмеялись. Но он лишь улыбнулся, закончил причёсываться, и спрятал расчёску.
– Ну что, классно, дорогуша? – спросил он.
– По шкале от одного до десяти, примерно минус тридцать.
– Почти как погода, значит. Судя по вашему виду, вам не помешает согреться. Не хотите выпить по бренди?
У меня в голове возник образ утреннего похмелья.
– Ты угощаешь, Флэш? – спросила Джиллиан.
– Возможно, – сказал он.
– Не верьте Заку, ни единому слову, – сказал один из его друзей, у которого на щеке было что-то, похожее на след шины. – У него по субботам никогда денег не бывает. Всю зарплату спускает в пятницу на бухло.
– Это неправда. У меня отложено десять шиллингов на случай беды, а если этих ангелочков не отогреть, они явно попадут в беду.
– Сладкоречивый ты наш, – сказал один из парней.
– Не обращайте на них внимания, – сказал Зак. – Они завидуют моему шарму.
– Ты так собой доволен, автографы у себя не берёшь? – спросила Джиллиан.
– Если и захочу взять, то придётся мне в длинную очередь стать. После вас двоих, как минимум.
У него была широкая улыбка, но передние зубы были неровные.
– Мечтай дальше, Флэш.
– Попытка не пытка. А из какой вы школы?
– Коул Хилл, – сказала я, не подумав.
Парни засмеялись, а Джиллиан злобно на меня посмотрела.
– Несовершеннолетние, – сказал Зак. – Так я и думал. Доброго вам вечера, дамы. Увидимся как-нибудь... года через два.
Зак с друзьями пошли в «Помпу», а мы остались стоять на морозе.
Джиллиан перестала изображать высокий рост и готова была испепелить меня взглядом.
– Прости, – сказала я. – Я не подумала.
От обиды напускная «взрослость» Джиллиан пропала. Она стала похожа на ребёнка, у которого вот-вот начнётся истерика.
– Знаешь, на кого ты похожа, Лобастая? – сказала она и размазала пальцем на моих губах помаду. – На грустного клоуна.
– Прости, – снова сказала я.
Джиллиан ушла, ничего больше не сказав.
Вот, наверное, и кончилась моя карьера девушки-битника.
Позже...
Бредя от «Помпы» по Тоттерс Лэйн к свалке Формана, я чувствовала себя несчастной. Туфли для взрослых не были предназначены для гололёда, было очень тяжело держать равновесие. Звуки музыки (какой-то рок) и веселья, доносившиеся из паба, только подчёркивали мою отрезанность от всех. Теперь я была отрезана даже от компании чудиков под верховодством Джиллиан. Я понимала, что она перетянет Джона на свою сторону. Я стала аутсайдером среди аутсайдеров.
Я услышала шепчущий, трескучий звук, похожий на нечеловеческий голос. От него у меня внутри похолодело. Лишь через несколько секунд я поняла, что мне страшно. Обычно я сержусь, а не боюсь.
На улице никого больше не было. Всего в нескольких окнах за шторами горел свет.
Снова шёпот.
Я огляделась. Некоторые из уличных фонарей не горели. С них свисали ледяные сталактиты. Я подумала, что могла слышать гул ветра в сосульках.
Я чувствительная. Я это знаю. Иногда я чувствую то, что другие не чувствуют. Я знала, что я на улице не одна. И то, другое, не было человеком. Не будучи человеком сама, я узнаю разумных существ, не являющихся людьми. За мной наблюдали. Глаза во льду.
Я постаралась идти быстрее, но поскользнулась, и у меня соскочила туфля. Ступнёй ноги, одетой лишь в чулок, я коснулась ледяного тротуара, и мою ногу пронзил холодовый шок. Я закачалась, но не упала.
Мой худший кошмар: явился школьный надзиратель, чтобы забрать нас домой! Я испугалась, подумав о дедушке. Мне казалось, что я знаю, что сделают с ним «Учителя». После суда нам не позволят помнить друг друга. Всё будет так, словно мы не родственники. Нет, всё будет ещё хуже: мы большене будем родственниками. Всё пространство и время изменятся, и у него и меня будут свои жизни, но разные и раздельные, подчинённые Правилам.
Ворота двора Формана были раскрыты. На крыше Будки горел голубой фонарь. Мои страхи прошли. Я знала, что его не нашли.
Но всё-таки, на Тоттерс Лэйн кто-то был. Разум... Большой, холодный, и... антипатичный?
Я подняла свою туфлю и зашла на свалку.
