принцип. Полагаю, что с момента обнаружения тела ковёр в кабинете вытоптали своими ножищами множество полицейских.
Майкрофт кивнул:
— Но я был первым на месте преступления.
— Похвальная предусмотрительность и энергичность для такого нерасторопного человека, мой дорогой Майкрофт. Ты нашёл две параллельные борозды?
— Да! — радостно воскликнул Майкрофт. — На ковре подле стола.
— Около четырёх футов в ширину и пяти в длину.
— Примерно, — Майкрофт выглядел довольным. — Так ты думаешь, гипотеза в конце концов вероятна, Шерлок?
— Ну да. А что с третьей книгой слева на четвёртой снизу полке в книжном шкафу за столом?
Майкрофт стукнул ладонью по столу:
— Боже, я забыл взглянуть! Шерлок, порой я подозреваю, что это твоё вино, хоть и сохраняет тело столь чудесным образом, позволяет мозгу дряхлеть. Как я мог забыть о такой детали, как книга?!
— Ничего страшного, Майкрофт, — ласково сказал Шерлок Холмс. — Возможно, ты и бессмертен, но остаёшься человеком, а следовательно, ты не совершенен. Нельзя ли организовать для нас с Уотсоном осмотр места преступления?
Разумеется, Майкрофт тут же откликнулся на просьбу и всё уладил, быстро созвонившись с кем-то из подчинённых, дежуривших в резиденции премьер-министра. Вскоре мы с Холмсом уже сидели в такси по пути на Даунинг-стрит. Холмс попыхивал трубкой и смотрел в окно на сильно изменившиеся улицы Лондона, а я тем временем размышлял, какое влияние окажет убийство на город и на всю страну, столицей которой он является. История не была добра к Англии в те десятилетия, что я жил в уединении в Суссексе, и убийство миссис Чалмерс стало последним в череде множества жестоких ударов.
— Это настоящая трагедия, — вздохнул я.
— Трагедия? — Холмс отвернулся от окна. — Вряд ли, Уотсон. Я впервые в жизни заметил деталь, которую упустил Майкрофт. Нет, — продолжил он с самодовольным видом, снова глядя в окно, — это триумф, которого я жаждал с детства!
Глава четвёртая БЫСТРЕЕ СКОРОСТИ ЗВУКА
Мы прошли, не встретив возражений со стороны полицейских, охранявших десятый дом по Даунинг-стрит. Очевидно, звонок Майкрофта их начальнику сделал своё дело. Я снова поразился влиятельности этого человека. Мы проследовали по длинному коридору к приёмной перед кабинетом, где произошло убийство. Я зачарованно уставился на запертые двери, а Холмс тем временем внимательно изучал коридор, не упуская ни одной мелочи.
— Заметьте, Уотсон, — пробормотал он, — сколько в этом коридоре тёмных углов и закоулков. Укромных мест, где убийца мог укрыться от охранников. Для преступления не нужны были никакие сверхъестественные средства. — Он раздражённо покачал головой. — Возможно, разум Майкрофта действительно даёт слабину.
Возле дверей в кабинет нас встретил высокий молодой парень, худой и измученный, и я тут же профессиональным взглядом определил по его лицу и поведению, что он находится в состоянии, близком к нервному расстройству. Я решил, что он либо родственник покойной, либо же отвечал за её безопасность, а следовательно, стоит на грани карьерного краха. К счастью, я не поделился своими соображениями с Шерлоком Холмсом, поскольку обе догадки оказались ошибочными. Молодой человек представился Уилфордом, личным секретарём покойной миссис Чалмерс.
— Полагаю, — сказал он всё ещё дрожащим голосом, — что вы и есть те два господина, о визите которых предупредили из Скотленд-Ярда.
— Именно, господин Уилфорд, — подтвердил Холмс. — Можно осмотреть комнату?
Уилфорд вытащил ключ и отпер дверь.
— Очень тучный мужчина, приходивший вместе с полицией, велел держать кабинет запертым, чтобы здесь никто не шастал, — объяснил он.
— Отлично, — кивнул Холмс, — лучше, чем я мог ожидать.
Я беседовал с Уилфордом возле двери, пока Шерлок Холмс изучал комнату в мельчайших деталях. Уилфорд повторил в общем-то ту же историю, что мы слышали уже дважды. Однако в ходе беседы тотчас обнаружился факт, не упомянутый в газетной статье: у молодого человека имелись большие проблемы со слухом. Это объясняло, как я понял, тот факт, что он не слышал рокового выстрела (кроме того, преступник использовал пистолет очень малого калибра), и подразумевало, что сердитые слова, которые он различил из-за двери, должны были произноситься на весьма повышенных тонах. Наш разговор прервался, когда Холмс позвал меня из-за стола. Я с удивлением увидел, что былое радостное возбуждение, яростный блеск в глазах и румянец на обычно бледных щеках — приметы того, что Холмс взялся за интересное дело, — испарились; лицо моего друга исказила обеспокоенность.
