Инспектор, придерживая свисающий с правого плеча «калаш», ленивой походкой подошел к «Паджеро». Когда водитель приспустил боковое стекло, он вяло козырнул, представился – сквозь губу, – потребовал предъявить документы. Его коллега подошел к джипу с другой стороны, по-птичьи вывернув голову, заглянул в салон, затем уставился на пацана в черном берете, у которого под расстегнутой курткой виднелся простеганный, с кармашками камуфляж.
– Ну ни хера себе… – пробормотал гаишник, сдвигая свой «калаш» на живот. Затем, заметно повысив голос и не спуская глаз с подозрительных субъектов, сидящих в салоне «Паджеро», сказал, адресуясь к напарнику: – Скомандуй им, пусть оба выйдут из джипа!
К ним тут же присоединились старлей Стеценко – здоровяк лет двадцати шести, с нагловатыми, чуть навыкате глазами и мощной, как у кабана, шеей – и его райотдельский водитель с сержантскими лычками, за спиной у которого на ремне болтался штатный «АКСУ».
Едва Черкесов выбрался из салона, его сразу же поставили в «позу» – руки на капот, ноги в полушпагат – и принялись обыскивать (шмонать его взялся райотдельский сержант).
– Я, кажется, ничего не нарушал…
– Разберемся! – процедил Стеценко, задумчиво копаясь в лопатнике водителя, который ему только что передал сержант. – Откройте багажник для досмотра!..
– У меня там кое-какое оборудование и экипировка, – счел нужным предупредить ментов Черкесов. – Документы, естественно, имеются в наличии…
Он открыл багажник и сделал шаг в сторону – вернее, сержант, державший его за локоть, дернув его, заставил отступить.
Стеценко и один из гаишников склонились над багажником джипа, который был почти целиком заполнен различными свертками, пакетами, чехлами. Черкесов чертыхнулся: сверху, уложенный на палатку и мешок с древесным углем, на самом виду лежит его «штайр», упакованный в камуфляжной расцветки чехол…
– У меня есть разрешение! – быстро произнес он. – Сейчас я документы предъявлю.
– Кажись, у него ствол в багажнике! – пробормотал гаишник. – Мать твою…
Трудно сказать, как развивались бы далее события, но в следующее мгновение случилось то, чего явно не ожидал ни один из собравшихся здесь взрослых людей.
Ромчик, которого держал за шиворот другой гаишник, вдруг резко крутанулся – не раз уже ему доводилось столь нехитрым способом освобождаться из лап какого-нибудь задержавшего его на улице мента – и, нагнув голову, как волчонок, сиганул в ельник (благо в этом месте к дороге вплотную подходил почти такой же густой, как в его недавнем сне, лес…)
– Куда?! – крикнул гаишник. – А ну, назад!!!
– Ромка, стой! – гаркнул обеспокоенный таким поворотом Черкесов. – Вернись быстро назад!!
– Мать вашу… уйдет! – выцарапывая из поясной кобуры «ПМ», севшим голосом сказал Стеценко. – Ну чё рты раскрыли, раздолбаи?!!
Сержант, первым придя в себя, отлепился от Черкесова, снял «калаш» с предохранителя… судорожно передернул затвор… стал выцеливать фигурку пацана, который вот-вот мог скрыться в густом придорожном ельнике…
– Не стреляйте! – крикнул Черкесов, рванувшись к нему. – Это ж пацан!! Он пуганый… боится милиции!!!
Черкесов каким-то чудом успел подбить ствол «калаша» вверх: автоматная очередь, пущенная сержантом, вхолостую продырявила серое позднерассветное ноябрьское небо…
В ту же секунду он заметил опасность слева – пришедший в себя гаишник попытался попотчевать его по хребту или по затылку тяжелым оконечником своего «калаша», – но приобретенные на прежней службе рефлексы и навыки позволили ему на время избежать этой угрозы… Инспектор, не рассчитав силы удара и природной ловкости своего противника, «врезал» не Черкесову, а попал в правое плечо сержанта, который охнув, выронил из рук автомат…
– Не трогайте пацана… он и так…
С лицом, перекошенным не то ненавистью, не то страхом, не то боевым азартом, Стеценко взвел свой «БМ» и, целясь в спину поднявшему эту нешуточную бучу водителю, нажал на курок…
