Вестибюль, холл и другие пространства конференц-зала украшали огромные и очень дорогие, тоже в своём роде уникальные, великолепно выполненные под хрусталь люстры из чешского стекла. (Иностранная невидаль!) Своей художественной композицией напоминавшие не то застывший хрустальный сноп света, не то аккуратно выполненную, тоже хрустальную, вспышку-взрыв, фейерверк. Где гирляндами, где и поодиночке, гордо и изящно свисали они с высокого потолка, тепло и нежно дополняя своим настроением и светом холодный мрамор и натуральное дерево всей внутренней отделки помещений.
До перестройки, всей этой совершенно не социалистической красотой могли любоваться только отдельные — единогласно выдвинутые производственными коллективами! — передовики социалистического производства, если когда и попадали на конференции или совещания в это здание, вся, естественно, партноменклатура, как местная, так и заезжая, и редкие экскурсии. Экскурсии допускались только на первый этаж, только к панно. Не зачем пол где не надо топтать!
А вот теперь, когда социализм и направляющая её партия развалились, нет уже тех, помпезных партийных и прочих конференций, нет и высоких совещаний, ничего такого-этакого нет. Тишь наступила для обслуживающего персонала и охранников, гладь, да… Нет, не благодать. Скукота, на самом деле. Грусть. Забвение. Правда, иной раз могли заехать, например, иностранные туристы… С экскурсией. Но это редко, по старой памяти. Иной раз школьники младших классов могли всем классом наведаться, — охранникам уже и хорошо — веселее. Они, дети, мелюзга-школьники — но наша мелюзга, наши школьники! — завидев панно, притихнув, открыв рот долго стоят, не решаясь переступить с ноги на ногу. Завороженно и восхищённо глядят на сверкающее художественное великолепие, которое: «Видите, дети, это всё взрослые дяди и тёти построили для всех-всех людей в нашей стране. И для вас тоже! Только трогать это руками нельзя! Эй-эй, отойди, убери руки! Убери, я сказала… Да, вот так! Только смотреть можно и любоваться… А это вот драгоценный камень, светик-самоцветик называется… Видите? Красивый, правда? Дорого-ой! Нет, дети, я уже говорила, руками ничего здесь трогать нельзя, потому что картина очень дорогая, даже бесценная! Народное достояние потому что эта картина, для всех людей она! Дяденька художник её очень-очень долго делал-собирал, очень-очень для нас всех старался, чтобы красивой она получилась. А она, дети, красивой получилась, как вы думаете? Правильно, дети, красивой получилась картина. Потому что очень старался художник. А кто мне скажет, дети, а как фамилия этого художника, кто помнит? Правильно, дети, Павлишин его фамилия. Народный художник он. Наш, дальневосточный. А вот, дети, посмотрите сюда…»
Деды охранники умиляются на такие экскурсии, и очень любят их. Посердцу они им, как бальзам на душу. Потому что — дети, мальцы, они же наши, к тому же, местные. Внуки, считай! А это… о-о-о! — кто понимает… На таких экскурсиях охранники и специальный электрический свет — сами, добровольно! — включают, и даже вместо экскурсовода могли заступить: где какой камень Павлишин в природе нашёл, как его вёз-надрывался, и как его потом старательно — вот тут вот, в этом зале, при нас! — и приклеивал. Много чего деды о картине интересного знают, чище любого экскурсовода порой выступить могут. Потому что на их глазах всё было, через их глаза и интерес всё произошло.
Сейчас, чаще всего приезжают в основном японские, либо какие другие иностранные туристы. Как правило люди в возрасте. Всем, по-виду, далеко за шестьдесят, если не глубже. «Возраст, считай, перд… в смысле песок из них сыплется, а ты смотри, туда же, понимаешь, в туризм моча ударила: катаются себе, куда ни попадя, к нам, понимаешь, едут, капиталисты недобитые… Грязь только по полу таскают! — Ворчат под нос старики-охранники, глядя на «чудных» туристов. Недоумевают. — И чего им дома не сидится… буржуям этим?»
Такие экскурсии охранники категорически не любят, просто с трудом их терпят. Презирают, потому что. Их бы воля… летели бы эти иностранцы вверх тормашками в свою занюханную Японию… или куда там ещё! Не любят они всяких чужих… странцев… не сказать грубо — зас…
