— Ну вот так, правильно, — сказала Анна Николаевна. — Петр Герасимович Бурков теперь директор типографии. Мы ведь все одногодки. Я, Григорий Вязников и Петр. А вот и он, легок на помине, — сказала она, глядя в окно. — Петр Герасимович! — крикнула Модестова. — Звонили из семнадцатого детдома, а мне на две половины не разорваться. Я ведь просила у вас людей…
— А я, Анна Николаевна, дал вам людей, — сказал Бурков. — Тетя Паша — раз, Кушнарева — два…
— Очень мало, — строго сказала Анна Николаевна. — Общежитие подготовить надо, ведь только сейчас помещение освободили. Да к тому же Кушнарева совсем больна.
— Знаю, знаю, — подтвердил Бурков. — Говорят, ты ее грузчиком работать поставила?
— Тут веселье небольшое, — сказала Анна Николаевна. Глаза ее вспыхнули. — В детдоме ждут, а ехать некому. Посылать надо человека толкового, чтобы мог привезти ребят.
— Это понятно, — ответил Бурков. — А кто это рядом с тобой? По-моему, Катя Вязникова…
— Это я, — сказала Катя.
— Да объясни ты ей, что́ надо сделать, она сделает, — сказал Бурков так просто, словно он только вчера виделся с Катей. Он вынул из бумажника продовольственные карточки и, ловко вырезав ножницами талон, дал Кате. — И поешь обязательно. А то ведь эта не накормит. Поешь, поешь… У меня на сегодня еще два стахановских талона осталось…
Грузовик громыхал по булыжной мостовой. Катя сидела рядом с шофером. Все вышло так неожиданно…
Модестова коротко и очень точно объяснила суть дела. Типография, впрочем как и любое другое ленинградское предприятие, испытывает сейчас острую нужду в рабочих. Ждать, когда начнется демобилизация? Но трудно сказать, когда все это будет. Надо брать пополнение рабочему классу из детских домов. Брать ребят на предприятия и учить «с руки». Конечно, кто не захочет, тот может идти в ремесленное.
Самой трудной оказалась проблема жилья. И вот на чем порешили: административный домик отдать под общежитие. Дирекцию и партком на время разместить в «конторках» при цехах.
Когда Анна Николаевна назвала номер детдома, Катя насторожилась. Семнадцатый детдом. Тот самый номер, если только она не перепутала.
— На Пестеля? — спросила Катя.
— Да, на Пестеля.
Как будто все было только вчера, так ясно видела Катя дощечку: «Детский дом № 17».
Зима сорок второго. В те дни были созданы отряды ленинградских комсомольцев. Они помогали тем, кому еще можно было помочь.
Мальчика, которого спасла Катя, она принесла в детский дом номер семнадцать на улице Пестеля.
— Назовем Сергеем, — сказал грузный пожилой человек с отечным лицом, заведующий детским домом. — А как ваша фамилия?
— Вязникова…
— Ну, значит, пока он Сережа Вязников.
«Как же так? — думала Катя. — Пятый день я в Ленинграде и не зашла туда. Даже не попыталась разыскать Сережу Вязникова».
Грузовик остановился на улице Пестеля. Катя быстро вбежала в парадную, позвонила. Прошло мгновение, дверь открыли, и Катя замерла от неожиданности. На пороге стояла Симочка, улыбающаяся, веселая и свежая. Увидев Катю, она тоже растерялась, улыбка еще осталась, а взгляд выражал полное недоумение.
В это время из глубины послышалось:
— При-вет до-ро-го-му ше-фу, при-вет до-ро-го-му ше-фу…
— Я… я приехала за детьми, — сказала Катя.
— А мне поручили… — Симочка разглядывала Катю, словно видела ее в первый раз, — специально поручили встретить представителя с производства… Конечно, я не знала, что приедете вы. Сегодня утром вы ведь еще нигде не собирались работать.
— Я не работаю. Меня просили, я приехала.
— Ах вот как!..
Они вошли в большую, просторную комнату, где ребята еще раз повторили приветствие. Симочка одобрительно улыбнулась, потом лицо ее стало строгим, она вышла на середину комнаты и торжественно обратилась к Кате:
— Дорогой товарищ! Воспитанники детского дома приветствуют в вашем лице руководство типографии и счастливы, что смогут оказать своим трудом помощь производству.
Катя молча покачала головой. Пышных речей она не выносила.
— Не все счастливы, — сказал черненький мальчик с яркими глазами. — Вот Лиза Кондратьева боится на фабрику. Вон ревет в углу. Саша Турчанов ее утешает.
