Через темные очки ландшафт просматривался неявственно, но и так было понятно, что среди отдыхающих подходящих кадров нет. Без мазы.
Вас понял, штандартенфюрер, переводим прицел на официанток и прочую обслугу. Будем ближе к трудовому народу.
Персонал в санатории «Дзинтарс» был одет в голубые куртецы, воротник-стоечка. Стильно! Молодцы все-таки прибалты.
И довольно скоро срисовал Муха одну фигуристую телочку. Подошел – она и на фейс оказалась ништяк. Блондинка, секси, на Татьяну Доронину похожа: «Я мечтала о морях и кораллах». И даже на Мерилин Монро: «Ай уон-на би лавд бай ю».
Пробил час мужества, сказал себе Эдик. Не трусим, гусары. Не пошлет же она отдыхающего на три буквы, клиент всегда прав. Максимум – вежливо отошьет.
Подкатился к клевой герле, и наивно так, по-чебурашечьи:
– Девушка, я тут первый день, вечером только заселился. Не подскажете, как у вас в плане культурной программы? Меня кстати Эдуардом зовут. Я из Москвы, аспирант.
– А я Валда, студентка из Рижского политехнического, – ответила красавица-латышка. – На каникулах в санатории подрабатываю.
И улыбнулась, ужасно мило, доверчиво. Сразу было видно – не кокетка, не дешевка какая-нибудь. Эдику она кошмарно понравилась, и он сказал себе: «Муха, спокуха! Не облажайся. Этот барьер с разбега не перемахнешь».
– Здорово! У меня тоже каникулы. Приехал вот отдохнуть, но боюсь, с таким контингентом скучно будет. А студенты аспирантам – меньшие братья. И сестры.
Шутка получилась так себе, но Валда засмеялась, и Эдик ощутил прилив храбрости. Кажется, королева красоты не осталась равнодушна к его внешности и фирменному прикиду.
– Сходим, погуляем? – предложил он. – Я в Майори классный кофе-бар знаю.
– Я тоже, на улице Ленина, – кивнула она. – Только нельзя, я на работе.
У нее был классный легкий акцент, почти немецкий. Эдик представил, как у них всё срастется, и она приедет в Москву, и все френды от Валды и ее акцента офигеют.
– Тогда давай после работы. Тут тоже бар есть. И вечером музыка. Потанцуем.
Она улыбнулась – ей-богу, он ей нравился!
– Нам с отдыхающими не разрешается. И какие тут танцы? Вальс, фокстрот. Это мои папа с мамой умеют, я – нет.
Внутренне замерев, но тоном самым невинным Муха тогда предложил:
– Можно у меня в номере. Колонки стерео. Я диски привез, бритишские. Новые.
Сказал – и перетрусил. Сейчас как пошлет со свистом! Со страху прибавил, жалковато:
– Ты не подумай, я ничего такого. Просто музыку послушать. Ну там, коктейльчик выпьем.
Валда как-то очень мило и просто согласилась:
– Хорошо, я приду. Смена заканчивается в шесть. Душ приму, переоденусь, и приду.
«У меня в номере тоже душ, сантехника вся западногерманская», – хотел сказать Эдик, но не стал. Тише едешь – дальше уедешь. Главное, что она придет, уже кайф. Для первого раза он даже клеиться к ней не будет. Такая девушка заслуживает джентльменского ухаживания. Не шалава – сразу видно, но и не ханжа типа «дам после ЗАГСа». Хорошая чувиха, в натуре хорошая. С такой, как с миной: ошибаются только один раз. Второго шанса не жди.
Весь день он пролетал, как на крыльях. В санатории было много удивительного, даже странного, но Муха ни на чем толком не фиксировался. Думал о предстоящем свидании и готовился.
В валютном баре купил, не пожидился, бутылочку «Кампари» и консервированную банку апельсинового сока, французского. Это рецепт такой, кореш научил: треть вермута, треть сока и совсем зашибись, если пару кубиков льда кинуть. Льдом, правда, Муха не разжился, но зато стянул две суперские полосатые соломинки. Потом их можно будет помыть и в чемодан спрятать, еще в Москве послужат.
Сигарет в баре, жалко, не завезли. Но у него оставалось пол-блока «Галуаза», из московских запасов. Где достал? Черт его знает. А, вспомнил: Боб из «Интуриста» за четвертной припер. Не «мальборо», но все-таки тоже фирма́.
На стол поставил канделябр со свечами, утыренный из санаторского музсалона. Диски в глянцевых конвертах разложил на кровати. С одной стороны, красиво, и опять же не по-кобелиному: мол, ничего такого и в голове не держу, койку использую исключительно в культурных целях.
