Всё было хорошо. До истечения назначенного срока оставалось достаточно времени.
Правда, мы опоздали к поезду, и пришлось взять билет на следующий день, но мне было, чем заняться. В местном отделении «Русско-азиатского банка» я продала один самородок, самый маленький.
– Какой красавец! – сказал мне оценщик. – Целых десять граммов, такое не часто увидишь. Могу предложить сто юаней.
Наверняка в Харбине дали бы больше, но я все равно была очень довольна: самородное золото Мохэ ценилось дороже, чем я полагала.
В гостиничном номере на безмене я отвесила двадцать килограммов из первого мешка и сложила их в саквояж, купленный в пристанционном магазине. На выкуп этого хватит. Остальное золото еле поместилось в четыре больших чемодана, приобретенных там же. Это была доля Ивана Ивановича.
С Бао мы распрощались, если это можно назвать прощанием. Расчувствовавшись и даже прослезившись (у меня в тот день вообще глаза были на мокром месте), я обняла его и даже поцеловала, но проводник отвернул лицо и вытер щеку рукавом, а смотрел при этом только на мулов, которые отныне стали его собственностью. Достались ему и сапоги, котелки, остатки провизии, инструменты. Вероятно, Бао чувствовал себя богачом.
Вот он вперевалку уходит по улице, тянет за собою Ушастого, к Ушастому привязан Гомер, сзади плетется Бурлак, который, кажется, даже не заметил, что его ноша стала на двести килограммов легче. Оборачивается только Гомер, мотает башкой и негромко ржет. Я машу ему рукой, но мул слеп.
От Якеши до Харбина семьсот километров. Поезд шел, кажется, часов двенадцать. Купе первого класса были все заняты, и мы ехали в четырехместном, с двумя молчаливыми железнодорожниками. Мы тоже молчали. Это была моя последняя возможность поговорить с Иваном Ивановичем, а я ею не воспользовалась. Мои мысли витали далеко, я вся была, так сказать, во власти вожделений и наваждений.
Когда наши соседи вышли покурить, Иван Иванович сказал, чтобы я не беспокоилась: переговоры со Словом он берет на себя. Я коротко поблагодарила, чтобы не тратить время на ненужные споры.
И всё же один важный разговор был, я это точно помню. Когда? Должно быть, в вагоне-ресторане.
Сейчас, сейчас…
На столе графин с минеральной водой, тарелка с овощами, омлет, но я не притрагиваюсь к еде, хоть и голодна. Я слушаю, как Иван Иванович рассказывает про свой «счастливый корабль».
– Мир, в котором мы живем, несовершенен, и я ничего с этим поделать не могу, потому что людям нужно пройти еще очень большой путь и преодолеть много крутых ступенек, прежде чем они окажутся наверху лестницы, оглядятся вокруг и наконец поймут, что решение всех проблем не снаружи, а внутри, и ответы на все вопросы тоже внутри, но это случится еще очень и очень нескоро, моей жизни не хватит, а мне, Маленькая Тигрица, хочется пожить в покое и гармонии. – Впервые я вижу Ивана Ивановича усталым, даже странно. И в горах, и в тайге он был неутомим. – Но такого места нигде на земле нет, и эта мысль долгие годы наполняла меня печалью, пока однажды на меня не снизошло озарение: если такого места нет на земле, его можно создать на воде и, когда приближается Хаос, взять, да и уплыть в другую точку планеты. Как это говорят: всё гениальное просто, да? – Он засмеялся. – Всего-то и нужно, что много денег, а это пустяки, потому что золото у меня было припрятано и теперь оно со мной, и знаешь, что я с ним сделаю? – Я качаю головой. Мне очень интересно. – Я куплю корабль, небольшой, на десять или двенадцать кают, приглашу туда самых лучших людей, мужчин и женщин, которые тоже ищут покоя, и мы будем плавать на нашем счастливом корабле по всем океанам. Для слепого корабль – это очень удобно, потому что со временем можно весь его изучить, и потом ведь на хорошем корабле всегда идеальный порядок, все вещи остаются на одних и тех же местах, я буду чувствовать судно, как собственное тело.
– Но где вы найдете таких людей? Как подберете команду? И потом, когда люди долго находятся в тесном общении, они всегда начинают конфликтовать и ссориться.
Он доволен моими вопросами. Ему нравится на них отвечать.
