Иногда мне приходит в голову странная мысль: во время разговора с девушкой Сторож что-то пообещал ей и не выполнил. Хотя, наверное, я брежу. Что мог пообещать девушке незнакомый старик, которого мы встретили всего второй раз в жизни, да и то мельком?.."
* * *
Ожидать нам пришлось не долго. Вскоре из калитки появилась процессия, во главе которой двигались два старца в таких же, как и у Сторожа, накидках, а за ними — шесть воинов в кожаных безрукавках и юбках, прикрывающих бедра выше колен. Вооружены они были короткими мечами, за спинами у каждого, подобно ружьям, торчали луки и колчаны со стрелами. В руках воины держали длинные древка копий.
Вблизи воины, отнюдь, не тянули на суперменов. Они были коренастыми, но низкорослыми. Самый высокий из них едва достигал Федору до подбородка. Лица всех украшали клиноподобные бородки, а длинные волосы были стянуты на макушке широкими кожаными ремнями.
Старики, возглавляющие отряд, выглядели менее экзотично, но более внушительно. В их манерах, движениях, облике чувствовалась уверенность людей, привыкших повелевать.
Оба были старыми, но не дряхлыми. Я пытался определить их возраст, и у меня ничего не получилось. С одинаковым успехом им можно было дать от шестидесяти до восьмидесяти и больше лет.
Старики были худощавые. Их лица имели строго очерченные профили, носы — длинные, с костлявой горбинкой, как у древних римлян, абсолютно седые волосы перевязаны лентами. Светлые накидки — подпоясаны на талии, что подчеркивало стройные осанки фигур.
Они были выше ростом, чем воины и отличались от них, словно представители иной расы…
Приблизившись, воины окружили нас со всех сторон. Они не проявляли агрессии, но были готовы ко всяким неожиданностям с нашей стороны.
Во всяком случае, копья держали наготове.
Один из стариков что-то сказал. Резко, требовательно, словно отдал приказ.
Татьяна тоже произнесла длинную фразу, однако, старцы на ее речь не прореагировали, как будто бы не услышали.
Подобное непочтение озадачило девушку, от обиды она даже прикусила губу.
— Что он сказал? — спросил Федор.
— Чтобы мы следовали за ними…
Татьяна снова повернулась к старикам и произнесла еще что-то на непонятном для нас языке.
Слова так же остались без ответа.
Старики отправились в обратный путь, а воины тычками тупых сторон копий, словно скот, погнали нас следом. По дороге Татьяна пыталась заговорить со стражами, однако, они или не слышали ее, или умело притворялись глухонемыми.
Наверное, город для чужеземцев являлся запретной территорией. Вместо того чтобы распахнуть калитку и встретить хлебом-солью дорогих гостей, нас пригнали на пристань и рассадили в двух длинных лодках.
Я оказался в одной лодке с Ильей, Рыжей и Татьяной. Фермер, его друзья и Катька — в другой.
Нас разместили в центре узких и неудобных посудин. Двое охранников сели за весла, третий с луком и стрелой на натянутой тетиве расположился на корме. Его лицо было беспристрастным, он внимательно следил за нами и был готов, не колеблясь, выпустить стрелу при малейшем подозрительном движении.
Высадили нас на маленьком островке посреди озера. Его берега были плотно укрыты кустами и вьющимися растениями, за которыми виднелась стена густого леса.
По едва заметной тропинке нас привели вглубь острова, и мы оказались на обширной поляне, по краям которой располагались несколько хижин, наподобие шалашей.
Посреди поляны — вытоптанная площадка, лишенная растительности, в центре которой находился сложенный из камней очаг.
Рядом с очагом лежало толстое бревно. Его поверхность была стесана и, вероятно, служила для разделки пищи.
Возле бревна валялся большой металлический котел. Судя по всему, им давно не пользовались, он был заляпан грязью и почти доверху наполнен песком.
Здесь нас и оставили, ничего не объяснив.
Старики ушли первыми, немного выждав, за ними отправились конвоиры.
Когда мы опомнились и добежали до воды, лодки уже отплыли далеко…
В хижинах на поляне никто не жил, да и на всем острове не оказалось ни единой живой души. Весь клочок суши был в нашем распоряжении, только мы не тешили себя иллюзиями. Прекрасно понимали, что видимость свободы ограничивается пределами маленького его береговой линии.
