Я оставил слова Рыжей без внимания и занялся ускоренной реанимацией потухшего друга.
Привести Илью в чувства оказалось архисложной задачей.
Не желая возвращаться из мира иллюзий в прозаичную обыденность, он упорно сопротивлялся, хныкал, выдавал длинные, лишенные смысла, тирады и, едва достигнув грани соприкосновения с реальностью, снова проваливался в глубокое забытье.
Так могло продолжаться до бесконечности, если бы меня совершенно случайно не осенила гениальная идея.
Ничего не объясняя, я вырвал у недоуменной невесты фермера сумочку, открыл ее и с радостью обнаружил, что недопитая бутылка "Черносмородиновой" пребывает на месте, и что в ней еще плещется достаточно жидкости.
Скрутил крышечку, поднес горлышко к носу Ильи.
Сопение сразу же прекратилось, лицо Ильи из безмятежного постепенно приняло осмысленное выражение.
Еще находясь по ту сторону реальности, мой друг все же безошибочно реагировал на запах, послушно, словно стрелка компаса, поворачивал голову вслед за покачивающейся у его носа бутылкой. Когда я убедился, что Илья надежно взял след, стал понемногу удалять горлышко, и мой друг послушно последовал за ним.
Уже находясь в сидячем положении, Илья, наконец-то, открыл глаза.
— Гениально! — оценила мое изобретение Рыжая, когда Илья, превратившись из зомби в нормального человека, вырвал бутылку и залпом сделал несколько глотков.
Вопреки ожидаемому, крепкий напиток подействовал на него отрезвляюще.
— Кажется, я вздремнул… — неуверенно протянул мой друг, с недоумением осматриваясь по сторонам и тщетно пытаясь вспомнить, каким образом здесь оказался.
— Какой там вздремнул, — возмутилась Рыжая. — Дрых, как последняя сволочь!
— Да? — не поверил Илья. — А ты кто такая? Андрюха, ты меня с ней познакомишь?
От подобной наглости у Рыжей пропал дар речи.
Разъяснять, что к чему было некогда, да и Илья пока пребывал не в лучшей форме, чтобы быстро разобраться в нюансах.
— Ты на ногах стоять можешь?
— Тхе… — презрительно хмыкнул Илья и действительно, довольно резво встал во весь рост.
Конечно, его пошатывало, но держался он вполне сносно.
— Вот и ладненько… — похвалил за усердие. — А теперь нам нужно, как можно скорее и незаметнее слинять к тебе домой…
— А эта, что, с нами пойдет? — наконец-то, обратил внимание на Катю.
— Я пока еще не решил.
— Лучше не надо, — попросил Илья. — Мать не поймет, да и прибабахнутый Федя нам ноги повыкручивает…
— В любом случае повыкручивает, — успокоил друга. — Потому и линять нужно быстро, чтобы не догнал…
— Ты что, его видел? — лицо Ильи перекосилось от ужаса.
— Имел неосторожность.
— Тогда все, кранты!
— Какое однообразие. Не ты первый мне об этом говоришь.
Мы пролезли сквозь кусты на чей-то огород. Путаясь в густой кукурузе, добрели до плетеного забора и, перемахнув через него, оказались на улице.
Было темно и тихо. Музыка больше не гремела, наверное, дискотека закончилась, и все разошлись по домам или же занялись другими, не менее важными делами.
Улица казалась умиротворяюще спокойной. Не слышно человеческих голосов, не раздавались ничьи, кроме наших, шаги. Лишь где-то вдалеке лениво перебрехивались собаки, да на пригорке сиротливым маячком светил одинокий фонарь.
Нас такое вполне устраивало. Но, как часто тишина и спокойствие бывают обманчивыми…
Мы слишком поздно заметили опасность, чтобы можно было что-то предпринять. Лишь когда фары невидимого в ночи автомобиля выстрелили яркими пучками света, я понял, что мы в ловушке.
Случилось это возле самого дома Ильи.
Неистовый фермер оказался умнее, чем я о нем думал. Вместо того чтобы гоняться за призраками, он избрал единственно верный вариант: решил дожидаться меня там, где я обязательно должен был появиться.
Конечно, еще была возможность выскользнуть из начертанного светом круга и скрыться в темноте, краешком глаза я заметил, что Катя так и сделала, но меня слепящие фары как будто загипнотизировали. Я стоял перед ними, словно кролик перед удавом, и ощущал, что не могу сделать ни единого шага.
Между тем, дверцы автомобиля открылись и передо мной нарисовались три неимоверно больших черных силуэта.
