Вино частично пролилось мне за пазуху, безнадежно испачкав рубашку. Однако я не обратил внимания. Мой локоть прикоснулся к ее мягкой податливой груди, а дальше последовал долгий поцелуй, который нельзя было назвать пуританским.
Я был доволен, что не подтвердились худшие предположения по поводу запаха из ее рта (пахло приятно — мятной жевательной резинкой) и поплыл по течению…
Моя рука властно хозяйствовала под блузкой официантки, она томно вздыхала в ожидании более решительных действий…
— Ой, как здорово! — шептала она. — Ты не думай, я не такая. Я неделю мужика не видела. Здешние жлоба, как понапиваются, больше ни на что не пригодные…
Почему-то захотелось спросить о муже, но мой взгляд наткнулся на обручальное кольцо, надетое на левую руку, и вопрос отпал сам собой.
Ее короткая юбчонка, казалось, сама собой задралась выше пояса, обнажая белые, незагорелые, бедра и узенькие, из скользкой на ощупь ткани, трусики. Сама Лара повалилась на раскладушку, увлекая меня за собой…
Развлекаться с девушкой на раскладушке — не самое удобное занятие. Я пребольно стукнулся локтем о металлический ободок и сразу протрезвел.
Вспомнил о тоненьких стенках вагончика, через которые, хоть ничего и не видно, зато слышно, пожалуй, все.
— Что же ты остановился, миленький? — не понимая причины заминки, шептала Лара. — Возьми меня, ты же хочешь…
Однако, желание мое, хотя и не пропало полностью, заметно поубавилось.
— Ларочка, здесь не совсем удобно. Давай прокатимся на природу?
Она не ожидала подобного оборота.
— Почему? Я больше не могу терпеть. Я неделю мужика не видела… — едва не взмолилась она.
— А ты представь, как этот вагончик будет раскачиваться. На него весь поселок смотреть сбежится…
До Лары стало понемногу доходить.
В полумраке я смог увидеть, как ее лицо начало приобретать осмысленное выражение. Затем, после мгновенной растерянности, на нем, как мне показалось, отразился страх. Вероятно, да что там, вероятно, очевидно, я был не первым ее посетителем в тесной конуре, а мысль о раскачивающемся вагончике раньше женщине в голову не приходила…
— Что же делать?..
— У меня — машина. Прокатимся в посадку…
— А как же столики, зонтики? Их нужно спрятать.
— Что с ними станется?
— И то правда, — оживилась Лара. — Кому они нужны?
Неприятные мысли о качающемся вагончике пронеслись, не нанеся ущерба ее внутреннему моральному облику, и она снова пребывала в предвкушении скорого наслаждения.
Не теряя времени, Лара бросила в пакет нераспечатанную коробку вина, стаканчики, несколько упаковок чипсов.
— Гулять, так гулять… — и широким жестом отправила туда же нарезанный батон и пару пакетиков "салями".
— Посчитаешь сразу или потом? — занервничал я, боясь даже предположить, насколько потянет приготовленное угощение.
— Потом! — отмахнулась официантка. — И, возможно, со скидкой… — добавила многозначительно.
О том, что обещанную скидку придется отрабатывать в поте чела своего, я понял без лишних объяснений. И такая перспектива, отнюдь, не огорчала.
— Ты выходи первым и жди меня в машине, — как-то запоздало вспомнила о правилах приличия, хотя, как, на мой взгляд, подобная конспирация была уже лишней. Выходя из вагончика, я успел заметить, недвусмысленную ухмылку древнего старика, примостившегося на скамейке с противоположной стороны улочки. Он, наверное, не впервые наблюдал за вагончиком, вспоминая при этом дела давно минувших дней и преданья старины глубокой…
Ехали молча, одолеваемые нетерпением и едва сдерживаемым желанием.
От неистового напряжения между нами словно стена возникла. Появились скованность, неуверенность, смущение…
Однако стенка оказалась непрочной. Ее безжалостно разрушила первая же рюмка вина, выпитая на уютной, с мягкой бархатистой травой, полянке лесополосы у забытой проселочной дороги.
А дальше нас уже не сдерживало ничего.
Когда снова вернулись в поселок, Лара попросила свернуть на боковую улочку и притормозить у длинного, барачного типа, здания.
— В этой общаге я живу. Видишь, третье окно от угла с цветастыми занавесками — моя комната. Если надумаешь остаться, постучи. После двенадцати я всегда дома…
