- Так мы не про мир "Варяга-победителя" говорим, - заметил Кириллов. - Кстати, Дойников хорошую вещь написал, патриотичную, и очень возможно, ее даже издадут. Но после, году так в 1954, и капитально переработав. А вы поставьте себя на место реального Руднева, которому ничего не было известно. Решились бы вы, на свою ответственность, начать войну? Или, чтобы у вас не было соблазна параллель с японским адмиралом Уриу провести, когда он британский пароход "Коушинг" с китайскими солдатами топил, в мирное время - и получил за это лишь награду. Представьте себя на месте командира нашего корабля в каком-нибудь Сингапуре, году в шестьдесят втором. И американцы по отношению к вам действуют откровенно угрожающе, но пока не стреляют. Вы решились бы начать атомную войну? Даже ценой собственной тактической победы?
- Решился бы, - отвечаю уверенно, - поскольку война началась бы лишь в случае, когда политическое решение уже принято. То есть все равно начнется, так лучше хоть на своем участке нанести врагу урон. А когда агрессор не готов, то любой инцидент спустят на тормозах. Как мы в тридцать седьмом в Испании "Шеер" бомбили, или в восемьдесят первом иракцы влепили ракету в американский фрегат, и что?
- А вы не подумали, что кроме состояния "готов" или "не готов" может быть еще и "на грани"? - спросил Кириллов. - Когда все еще на развилке, но один камешек может лавину столкнуть?
- Держались же, - отвечаю. - Про "боевую службу" знаете? Когда наш крейсер, примерно как "Ворошилов", должен в мирное время постоянно висеть на хвосте американского авианосного соединения, в пределах досягаемости своих орудий. И, получив приказ, расстрелять авианосец в считаные минуты, до того как быть самим потопленными - как камикадзе. Причем в Суэцкий кризис, а вроде и еще было такое, поводом для войны мог считаться массированный взлет палубной авиации - после чего надо было стрелять, не дожидаясь никакой команды с берега. Чаще всего такую службу в Средиземке несли, начиная с семидесятых. Почти двадцать лет, до девяносто первого - но обошлось же!
- Вопрос прямой и конкретный: что было бы, попади вы не в сорок второй, а двадцатью годами позже, в ваш Карибский кризис? - прищурился Кириллов. - И американцы ведут себя предельно враждебно. Вы бы влепили в них атомным зарядом, без санкции правительства - решив патриотически, что так будет лучше, или банально спасая себя, если бы янки атаковали? Зная вас, почти уверен, что так бы и было. И - привет, Третья мировая! Когда вы в январе норвежцев у Шпицбергена атаковали - да, формально выполняя приказ - нашлись такие "доброжелатели", что сигнализировали: Лазарев союзников больше, чем фашистов ненавидит и строго в рамках приказа старается так, чтобы у тех всегда был максимум жертв. И всерьез рассматривалась возможность вас с К-25 снять, на берег перевести, в Наркомат ВМФ или на преподавательскую работу, а назначить или вашего помощника, или даже Видяева - но товарищ Сталин Кузнецова послушал, авторитетно заявившего, что при смене командира по уставу положено экипажу весь курс боевой подготовки пересдать, и первые походы с проверяющим из штаба - а где такого найти, кроме вас же? Вот и вышло, что за все Головко с Зозулей пришлось отдуваться, и мне тоже досталось. Так что имейте в виду!
Такой вот неприятный вышел разговор. А после - снова заботы. Поскольку задерживаться в Специи нам нежелательно, немцы авианалет организуют, и хоть ПВО мощное, от случайной бомбы-дуры никто не застрахован. И задача прервать сообщение отрезанных на "сапоге" немцев с французскими портами, на нас осталась. Так что в море нам, и чем раньше, тем лучше. А надо было еще и мне в штаб к Владимирскому ехать, на предмет подготовки будущего выхода эскадры, взаимодействовать мы должны тесно лишь с нашими кораблями, и только через них с итальянцами. Пришлось еще раз обговорить с командирами эсминцев порядок связи и совместной работы по вражеским лодками, как мы на севере делали - мы не жадные, боевым счетом поделимся охотно, чтобы торпеды с СН не тратить.
И был напоследок еще один разговор. С тем, кто в "демократические" времена был известен, как один из главных сталинских злодеев.
