Конвойные заволновались, и собаки на поводках залились лаем. Кто-то из русских понял, в чем дело - и французов будто корова языком слизнула, а на их месте откуда-то возникли солдаты, в полном боевом снаряжении, в касках и камуфляже, вооруженные не карабинами, а автоматами АК, все рослые и злые - возможный беспорядок пресечь со всей решительностью! Русские и тут оказались предусмотрительны, у них орднунг не хуже немецкого! Такому врагу не стыдно и проиграть.
Строй пленных снова стал толпой - расхристанной, идущей не в ногу. Больше за все время марша никаких происшествий не случилось, попыток побега и бунта не было - не нашлось дураков и самоубийц. А позади немецких колонн ехали поливальные машины, как в иной истории, оставшейся неизвестной москвичам, что сейчас смотрели на шествие побежденных врагов. Конечными пунктами пути были, как и тогда, Савеловский, Рижский, Курский вокзалы - где пленных оперативно грузили в эшелоны и отправляли в места назначения. К 19 часам вечера командующий Московским военным округом генерал-полковник Артемьев доложил Сталину об успешном завершении операции (как и в мире "Рассвета"). Иосиф Виссарионович усмехнулся в усы - он ведь ничего не забывал!
Пусть это действие состоится - с тем же результатом, что и там. Именно в день рождения фюрера - ему подарком. И еще - может быть, чисто теоретически, и в нашем будущем поднимут голову фашиствующие недобитки, как недостертая плесень - но даже у них этот день будет ассоциироваться не с очередным юбилеем величайшего мерзавцы и преступника двадцатого века, а с годовщиной "парада позора", вошедшего в эту историю, как положено, увековеченного на кино- и фотопленке, на передовицах всех советских газет - да и иностранные журналисты и фотографы присутствовали! И кто теперь посмеет выбросить из истории этот день?
Ну а французы принесли официальную жалобу, что взять с дураков? Сталин посмеялся, затем сказал:
-Передайте Де Голлю - "беречь себя и своих людей" для будущего мира, это конечно похвально. Но каким станет этот мир, определяется сейчас, в том числе и пролитой кровью. Вы отказались покориться Гитлеру, это хорошо. Но какой вклад "свободная Франция" пока внесла в победу?
Роммель Э. Солдаты пустыни. Л.,1993, пер. с нем. изд. 1970 (альт-ист).
Отступлениями не выиграть войну. Но можно подготовить будущую победу. Или хотя бы, приемлемый мир.
Именно так я видел перспективы Германии весной сорок четвертого. Было очевидно, что выиграть эту войну нельзя - значит, стоял вопрос о заключении мира на достойных условиях (о безоговорочной капитуляции не хотелось и думать). И мне было ясно, что главной ошибкой Германии в этой войне было решение напасть на Россию - забыв, что и Фридрих, и Бисмарк, предостерегали нас от этого шага. Также неизменно, что от любых русско-германских конфликтов в выигрыше оказываются исключительно англосаксонцы - а вот от союза Германии и России всегда приходила обоюдная и ощутимая польза. А оттого, краеугольным камнем политики новой Германии должен стать союз с восточным соседом, или как минимум, обеспечение его дружественного нейтралитета. Мои контакты с русскими, на тот момент воевавшей с нами страной, следует рассматривать именно в этом смысле - и по моему глубокому убеждению, не может считаться изменой то, что в конечном счете, идет на пользу Отечеству.
Я ошибался лишь в одном. Считал что у меня еще есть время. Германия все же была одной из великих держав, и столь быстрое ее падение казалось невероятным. А роль равного партнера на переговорах - куда привлекательнее, чем просителя у чужого стола!
На первый взгляд, положение не казалось катастрофичным. Болезненной была лишь потеря Восточной Пруссии - в остальном же территория собственно Германии была почти не тронута, под нашим контролем оставались значительная часть Франции, Бельгия, Голландия, Дания, половина Норвегии; заводы исправно снабжали армию вооружением, не было ничего подобного голоду конца прошлой войны; физические качества и боевой дух поступающего пополнения выглядели достаточно высокими. Конечно, мне было известно, и не только от официальной пропаганды, про большие жертвы гражданского населения от англо-американских бомбежек, про ограничение выпуска товаров потребления, про снижение призывного возраста, про недостаточное качество нашего вооружения в сравнении с русским - но, пребывая вдали от Германии, мне не доводилось видеть своими глазами разбомбленные до основания кварталы Мангейма; в мою армию не шли мальчишки семнадцати, и даже шестнадцати лет, как в фольксгренадерские батальоны, и части ПВО для меня было потрясением увидеть, что газогенераторные автомобили на дровах и соломе, на которых в оккупированной Франции ездило даже гестапо, не говоря уже о гражданских французах - в Германии встречаются на улицах даже в большем числе. Все это тогда казалось мне чем-то абстрактным, и я считал вполне возможным, по исходу этой войны получить мир, не хуже довоенного - ценой отказа от скомпрометировавшего себя нацистского режима. А пока мы отступали, к своим естественным границам, огрызаясь, и сохраняя полный боевой порядок. Хотелось верить, что сообщения берлинского радио "о планомерном сокращении линии фронта" можно истолковывать только так.
