Я рассчитал свою прислугу, выдал им месячное жалованье и дал хорошие рекомендации. Мой поверенный продаст дом и имущество, а вырученные деньги отдаст в благотворительный фонд, основанный Кристабел. Это будет доброе дело. Поскольку вы не можете обвинить ее в государственной измене, я надеюсь, вы не вопрепятствуете этому дару.
Мои слуги – хорошие, преданные люди; я знаю, что они напуганы и растерянны. Поэтому у меня к вам личная просьба. Остались два котенка Кристабел, Энгус и Арчи, мы вынуждены были оставить их. Я тревожусь, что из сострадания их возьмет кто-нибудь из прислуги, у кого не будет возможности заботиться о них. Я прошу вас, возьмите их и пристройте в хороший дом… Они очень привязаны друг к другу. Белый с рыжим – это Арчи, а темный – Энгус. Я буду вам очень благодарен.
Закончить письмо общепринятым «ваш» было бы неудобным, да это и неправда. Но искренне обращаюсь к вам как, надеюсь, один убежденный человек к другому.
Питт стоял, держа письмо в руках, и, казалось, едва понимал, что только что прочитал. И все же он чувствовал, как все становится на свои места и приобретает вполне определенный смысл. Томас не мог простить Торну то, что тот сделал, особенно учитывая средства, к которым для этого прибегнул. Иеремия боролся не только с «Узким кругом», но и с Германией – и все же он был бессилен что-либо сделать. Он мог лишь предупредить, и сделать это как можно убедительней.
Торн знал сэра Артура Десмонда. И если у него была бы хоть капля сомнения в том, что он делал, она должна была бы исчезнуть.
Он верил, что Африка как британское владение будет куда лучшим решением, чем если она окажется под властью Германии или разделится на части. Все, что он написал о войне, безусловно, верно. Это была бы катастрофа невиданного масштаба.
Почему Крайслер предупредил Торна? Их взгляды не были одинаковыми. Или все это было случайностью? Задал ли Питер свои вопросы Иеремии и понял ли тот их тайный смысл?
Теперь это все не имело практического значения, однако объясняло, почему достоверные цифровые данные Хэзеуэя не доходили до посольства Германии. Торн подменял их.
Томас окинул взглядом красивую и уютную гостиную: часы из золоченой бронзы, тикающие на камине, где он нашел письмо Иеремии, картины на стенах, темные датские пейзажи с рекой и животными. Он никогда раньше не замечал, что коровы с их крупным телами и, казалось бы, некрасиво торчащими костями могут навевать ощущение мира и покоя.
В кресле, у его локтя, Арчи, котенок с оранжевыми пятнами, потянулся, выпустил шелковые лапки с крохотными коготками, довольно пискнул и замурлыкал.
– Господи, что же я буду делать с вами? – промолвил Питт, невольно любуясь котенком, его круглой мордочкой с зеленовато-голубыми глазами и торчащими ушками. Малыш смотрел на него с любопытством и доверием.
Суперинтендант дернул за шнур звонка. Лакей появился мгновенно – он, должно быть, ждал в коридоре.
– Мистер Торн попросил меня позаботиться о котятах, – слегка нахмурив лоб, сообщил ему Питт.
– О, я очень рад, сэр, – с явным облегчением вздохнул лакей. – Я так боялся, что нам придется каким-то образом от них избавляться. Это было бы ужасно. Они такие славные, не правда ли? Я найду корзинку, сэр; уверен, что подберу вам для них что-то подходящее.
– Спасибо.
– Ну что вы, сэр! Я мигом все сделаю.
У Томаса не было иного выхода, как привезти котят к себе домой. Ему очень хотелось рассказать Шарлотте о Сомсе. Он знал, каким потрясением это будет для бедняги Мэтью, и собирался поговорить с женой еще вчера вечером, но тогда еще надеялся, что, возможно, произошла какая-то ошибка. Десмонд, поведав ему все, тут же поторопился уйти, отказавшись поужинать с ними. Он был молчалив, и, когда распрощался, миссис Питт проводила его встревоженным взглядом.
Но, прежде чем рассказать все Шарлотте, Томасу предстояло представить удивленной супруге котят. Путешествие в корзинке рассердило их, и они вовсю проявляли свой бурный темперамент, поэтому им пришлось уделить внимание прежде всего остального.
– Они прелесть! – согласилась Шарлотта, поставив корзинку на пол. – О, Том, они просто чудо! Где ты достал их? Я так хотела котенка, как только мы переехали в этот дом, но нигде не могла найти. – Она подняла восторженные глаза на мужа, а потом снова занялась котятами. Арчи уже играл ее пальцем, а Энгус лишь оглядывался вокруг янтарными глазами. – Надо придумать им имена, – заметила молодая женщина.
