Напрасно старались охотники задержать воду в мелеющих речных руслах и на дне пересыхающих колодцев: вода убегала быстрее, чем работали их ослабевшие руки. Охотники смотрели, как умирают их дети.
Низкий неторопливый рокот барабанов, не стихающий ни днем, ни ночью, наполнил злосчастную страну Мадах.
Ни на секунду не прекращали маведах молить Бога Дневного Света сжалиться над ними, но единственным ответом на их мольбы был раскаленный ветер. Трава и деревья Мадаха вяли и чернели. Даже крылатые создания боялись подниматься в небо.
Губы и языки маведах пересохли и отказывались шептать молитвы. Усталость не давала молиться. Зато барабаны смерти рокотали без умолку. Маведах перестали сжигать своих мертвецов: зажмурившись, они стали их поедать.
И тогда Бантумех, первый среди старейшин маведах, созвал совет. Старейшины других кланов маведах сползлись к костру Бантумеха, чтобы обсудить, как быть. Но снова вкусив мяса мертвых, они лишились голоса и не смогли совещаться.
У другого костра лежал низший жрец Ааквы по имени Ухе. Не был он ни высок, ни красив, ни силен, но в глазах его стояла вода, ушедшая из колодцев: смиренный жрец проливал слезы. Той ночью ребенок Ухе, Леуно, умирал от голода. До последнего вздоха ребенок не сводил слепнущих глаз с родителя, его растрескавшиеся губы до самого, конца шептали имя Ухе. Потом Ухе выпустил мертвую руку своего дитя и позволил костровым унести тельце Леуно к костру старейшин.
Глядя в собственный костерок, Ухе обращался шепотом к Богу Дневного Света: "Вот, значит, как ты держишь свое обещание достатка в награду за соблюдение твоих Законов о мире, Ааква? Это и есть милость и благодать Отца Всех?"
Ответом ему была тишина. Потом раздался крик. Ухе поднял голову и увидел ребенка, грызущего кусок шкуры от шатра; родитель ребенка, гордый некогда охотник, смотрел на него с завистью. У одного из костров восемь маведах ждали, пока испустит дух другой ребенок, чтобы разрубить его отощавшее тельце и поделить между собой. По лицу одного из охотников Ухе догадался, что тот бормочет проклятие, насылающее скорую погибель. Проклятие предназначалось ребенку. Бормочущий был родителем ребенка. В его глазах нельзя было прочесть ничего, кроме животного голода.
В сердце Ухе был страх, но его потеснила ярость. Поднявшись с похолодевшего за ночь песка, Ухе предстал перед старейшинами племени и сказал:
- Бантумех, великий и почитаемый правитель старейшин маведах, этой ночью ты вкусил плоть моего дитя, Леуно.
Бантумех, некогда высокий, сильный и властный, закрыл лицо руками.
- Твой стыд - наш стыд, бедный Ухе.
Убрав руки, он открыл лицо, покрытое морщинами возраста, боли, а еще бесчисленными шрамами, полученными в сражениях за главенство среди маведах.
- Ухе, - продолжил он, - все мы вкусили в этот страшный год ребенка, родителя, родича, друга. У нас нет другого выбора. Единственная надежда это не думать за едой, иначе маведах вымрут. Твое горе понятно, но напоминание излишне.
Ухе, получивший отповедь, не вышел из круга старейшин, а указал на восток, на горы Аккуйя.
- Там есть пища для маведах, Бантумех.
Бантумех вскочил с перекошенным от гнева лицом.
- Ты предлагаешь нарушить древнее табу, закон самого Ааквы? Если бы это было возможно, неужто я давно так не поступил бы?
Старейшина по имени Ииджиа, главный среди жрецов Ааквы, тоже вскочил.
- Перед старейшинами предстал зверь, а не жрец Ааквы! - Ииджиа был тощ и мал ростом, но голос его был зычен. - Закон гласит: маведах запрещено заходить на земли иррведах, а иррведах - входить в страну Мадах. Запрещено даже просить у иррведах еду. Даже желать этого - и то табу!
Большинство старейшин согласно закивали. Подчиняться этому закону было очень тяжело, но все понимали его мудрость. Если его нарушить, то на Синдие снова начнутся кровопролитные войны. Это предрек Ааква. Войны были так ужасны, что о них было невозможно даже помыслить.
В ответ Ухе воздел руки к небесам.
- Я, Ухе, вызываю и получаю новое видение от Ааквы! - Старейшины и маведах у других костров удивленно загудели, не веря словам Ухе. - Это старый закон, - не умолкал жрец, - действовавший в прежние времена, когда мир был другим. Ааква говорит мне, что времена изменились. Ааква говорит нам всем, что мир уже не тот. Пришло время для другого закона.
