– Ну уж, – Ксанфия хмыкнула, по блеску в глазах было видно, что слова мужа ей очень приятны.
– Я должен с тобой посоветоваться по одному очень важному делу, – входя в дом, тихо произнес Алексей. – Очень, очень важному. Возможно, тебе и сыну придется уехать. Возможно – надолго.
– Все настолько серьезно?
– Более чем!
– Тогда ничего не говори сейчас – ты, верно, голоден? Соверши омовение, подкрепись, остынь – а уж потом будем думать.
– О жена моя, похоже, ты лучше меня знаешь, что делать?! Кстати, я уже по пути подкрепился, а вот от омовения не откажусь, как и от стаканчика-другого вина.
Ксанфия улыбнулась:
– Я как раз нагрела воды – в бочку уж сам выльешь. Что же касается вина – подожди, принесу.
– Неси уж сразу к бочке!
Ах, каким наслаждением было сейчас выкупаться, смыть с тела липкий тюремный пот и дорожную грязь! И пусть вода оказалось прохладной – успела уже остыть – разве в этом дело?
– Пей, муж мой! – Войдя, Ксанфия принесла бокал на золоченом подносе. Бокал красного родосского – о неземное блаженство!
Лешка улыбнулся:
– А сама что не выпьешь?
– Ты забыл – сегодня пятница, постный день. Я ведь дала обет соблюдать все посты. Помнишь, в день нашей свадьбы?
– Да помню, помню, – расплескивая воду, замахал рукой Алексей. – Но сейчас исключительный случай. Думаю, отец Георгий разрешил бы тебе выпить… и не только выпить, но и нарушить пост как-нибудь… гм-гм… по-иному.
Лешка, прищурясь, посмотрел на жену – на синие, как море, глаза, на густое золото волос, стиснутое узеньким серебряным ободком, на плавные – такие соблазнительные – изгибы тела, коих не в силах была скрыть даже плотная одежда из тяжелого, затканного серебром бархата и парчи.
– А ну, подойди-ка…
Обняв жену мокрыми руками, Алексей погладил ее по волосам и, обняв за шею, принялся с жаром целовать в губы. Ксанфия лишь томно вздохнула…
Лешка поспешно выпрыгнул из бочки, торопливо расстегивая фибулы. Полетела на лавку мантия. Тяжело упала на пол красная бархатная стола, осталась лишь тонкая полотняная рубашка – длинная, небесно-голубая, до самых пят – ее Ксанфия сбросила сама, обнажая трепетно-молодое тело. О, она еще была хоть куда – в свои двадцать шесть выглядела точно так же, как и восемь лет назад, в первый день их знакомства. Лебединая шея, тонкая талия, стройные бедра, волнующая ямочка пупка, налитая упругая грудь… которую Лешка принялся уже целовать, тискать… И тут же, на широкой лавке, обнаженные молодые тела слились в едином порыве страсти… А потом – еще раз, и еще…
Пока Ксанфия не услышала, что кто-то давно уже молотит в ворота.
– Пойду, открою. Наверное, Антип – сторож.
Женщина быстро набросила на себя одежду и, выбежав в прихожую, выглянула в дверь:
– Антип, ты?
– Я, госпожа. Не один, с отцом Георгием.
– Георгию пока ничего не говори! – подбежав сзади, быстро предупредил Алексей. – Не нужно зря подставлять друга.
– Да о чем не говорить-то?
– Узнаешь… А! Рад тебя видеть, дорогой гостюшка! Точнее даже сказать – хозяин. Ничего, что мы воспользовались твоим жилищем? Мы ненадолго, пока ремонт.
– Антип рассказал мне. – Георгий – все тот же, светлоглазый, русоголовый парень, только ныне – с небольшой бородкой и несколько усталым посмурневшим лицом – улыбнулся и крепко обнял приятеля. – Давненько же мы с тобою не виделись! Как мой крестник?
– Спит. Сейчас разбудим!
– Нет, нет, пусть спит, после с ним почеломкаемся. Хотя… – Георгий внезапно запнулся. – Может, уже и долго не свидимся.
Лешка вскинул глаза:
– Долго? А что такое случилось?
– Да уж случилось, брат. О том и зашел сказать. Через три дня еду с посольством на Русь!
– На Русь?! – удивленно переспросила Ксанфия.
– Ну да. В Русские земли, ко двору господина Василия Слепца – Владимирского и Московского князя.
– Вот оно что-о-о, – негромко протянул Алексей. – Вот как оно вышло-то! Оно и на руку! На…
