Я не собираюсь убивать по чужому приказу, пусть даже этот приказ исходит от друга. О нет, для того чтобы извлечь из ножен клинки, я должен быть твердо, всей душой и сердцем убежден в том, что я наношу удар во имя справедливости или ради самозащиты, ради дела, стоящего того, чтобы за него сражаться, умирать и, что самое главное, убивать.
Это имеет первостепенное значение для меня и для избранного мной жизненного пути. Мне недостаточно того, что Бренор объявил войну оркам Королевства Многих Стрел и намерен начать военные действия. Я не наемник, я не воюю ради золотых монет или ради старой дружбы. Мне нужно нечто большее.
Я должен сам принять необходимость войны.
Думаю, путешествие в Мифрил Халл принесет мне радость. Меня будут окружать мои самые дорогие друзья, и вместе мы снова пройдем по новым тропам. Но, скорее всего, я буду шагать уже не так легко, с большим трудом, потому что совесть не дает мне покоя.
А возможно, это не совесть, а растерянность, потому что я не убежден в правильности своих действий, – но и не могу сказать, что я против.
Проще говоря, я не уверен. Несмотря на то что речи Кэтти-бри подсказаны самой Миликки, – так говорит она сама, и я ей верю, – сердце мое не может их принять, а это, как я уже говорил, самое главное. Да, даже важнее воли богини.
Кто-то может сказать, что мое упрямство – результат высокомерия, спесивой самоуверенности; возможно, частично это и верно. Однако для меня это не высокомерие, а чувство глубоко личной ответственности. Впервые я пришел к своей богине потому, что описание Миликки совпадало с устремлениями моей души и сердца. Ее учение отвечало моим убеждениям, так мне тогда казалось. Иначе она была бы таким же пустым звуком для меня, как любое другое божество в пантеоне рас Торила.
Потому что мне не нужен бог, чтобы указывать мне, как себя вести. Мне не нужен бог, чтобы руководить моими действиями и решениями, – отнюдь. Я не нуждаюсь в догматах, чтобы определить, что правильно, а что неправильно.
И уж конечно, я не нуждаюсь в страхе перед божественной карой, чтобы твердо следовать по пути, подсказанному мне голосом сердца. Напротив, подобные оправдания действий кажутся мне поверхностными и, в конце концов, опасными. Я разумное существо, у меня есть совесть и понятия о том, что хорошо и что плохо. И, сворачивая со своей тропы, я наношу оскорбление не некоему невидимому сверхъестественному существу, чьи учение и обычаи передаются – и часто субъективно толкуются – смертными жрецами и жрицами со свойственными смертным неизбежными искажениями. Нет, прегрешения Дзирта До’Урдена причиняют ущерб прежде всего самому Дзирту До’Урдену.
Иначе и быть не может. Я не слышу голоса Миликки, когда иду одной дорогой с такими спутниками, как Артемис Энтрери, Далия и остальные, словом, с теми, кто не находится ни на стороне добра, ни на стороне зла. И не указания Миликки заставили меня после долгих сомнений покинуть Далию на склоне Пирамиды Кельвина, а мои собственные убеждения, которые нельзя вырвать из моего сердца.
Таким образом, круг замкнулся: я как будто снова вернулся в те времена, когда впервые услышал о Миликки.
В тот день я обрел не божественную мать, которая дергала бы за ниточки марионетку по имени Дзирт.
В тот день я обрел имя для убеждений, которые считал единственно верными. Повторяю еще раз: богиня живет в моем сердце, и мне не нужно искать руководства где-либо еще.
А возможно, я просто слишком самонадеян.
Пусть будет так.
Дзирт До’Урден
– И что затевают эти псы? – поинтересовался король Бромм, когда его лазутчики вернулись в твердыню Адбар.
– Ничего хорошего, это точно, клянусь задницей новорожденного гоблина, – ответил его брат-близнец, второй король Адбара Харнот.
Братья переглянулись и угрюмо кивнули друг другу – оба понимали, что близится их первое настоящее испытание в качестве правителей. Они уже, разумеется, сталкивались с дипломатическими и военными проблемами. Да, были торговые переговоры с твердыней Фелбарр, которые едва не закончились дракой между Броммом и главой делегации короля Эмеруса, Парсоном Глейвом; споры о территории с эльфами Лунного Леса, которые стали настолько ожесточенными, что лидеры Серебристой Луны и Сандабара вынуждены были приехать на север, чтобы вмешаться; даже несколько стычек с неугомонными разбойниками из Королевства Многих Стрел, бандами, в которых состояли великаны и прочие чудища. Но если верить разведчикам, с такими неприятностями королям твердыни Адбар прежде не приходилось встречаться.
