Каменщик удивленно моргал, чтобы разогнать предательский туман, застилающий глаза, проглотил слюну, чтобы смочить и освободить прилипший к гортани язык. Наконец он вымолвил, правда, не без грусти в голосе, но в то же время с нотками иронии, присущей ему, когда он объяснял что-нибудь, кажущееся бесспорным:
— Меня зовут Стоун П. Стенфорд… Мормон из Испанской Вилки на «территории» Юта… Такие-то дела…
— Каменщик и мормон из Испанской Вилки… Ну, не здорово ли, черт побери! Ладно, плюнем на всю эту дребедень. Здравствуй же наконец! Сердечно приветствую тебя. Нет, ты лучше скажи, почему мне так не везет, — никак не удается завести столько женщин, как тебе и старому греховоднику Бьёрну из Лейрура.
Каменщик:
— Да у такого незначительного человека, как я, мало новостей, как и раньше, вот разве только я приметил, что птицы в Шотландии распелись совсем не ко времени. Они, плутовки, не довольствуются своими утренними молитвами. Хе-хе-хе.
— Да что же мы тут стоим и болтаем, — сказал мужчина в дорогом меховом пальто. — Вот что, отведу-ка я тебя к себе в гостиницу, это совсем недалеко, и угощу пивом.
— Не могу сказать, что пиво мой любимый напиток, дорогой судья, — сказал каменщик. — Вот кофе я всегда с радостью принимаю, если мне предлагают его от чистого сердца. Кофе не расслабляет, а, скорее, придает бодрость духа, если, разумеется, обладаешь духом. А теперь я хочу набраться храбрости и спросить: как случилось, что я встретил нашего дорогого начальника на этой широкой улице в большом мире?
— В преисподней не сыщешь худшей работы, чем работы судьи среди вшивого народа, — сказал судья. — Не будем об этом говорить. Одно скажу: я устал от людей, которые день-деньской лежат пузом кверху и читают древние саги в ожидании подходящей погоды для рыбной ловли. И когда наконец выпадает хороший улов, то налетает волна и уносит рыбаков. Здесь, в отеле, я отрекомендовался губернатором Исландии, и, чтобы швейцар верил в это, всякий раз, когда вхожу и выхожу, он получает пенни. Считаться губернатором за пенни для швейцара — ничуть не хуже, чем быть в действительности начальником или судьей среди людей, которые настолько бедны, что не могут себе позволить элементарных человеческих добродетелей. В Англии у меня три дела: основать англо-исландскую судовую компанию, добиться ссуды, чтобы электрифицировать Исландию, и, наконец, завершить мой сборник стихов.
В божьем граде Сионе каменщику никогда не приходилось ступать ногой в такое помещение, как гостиница, куда привел его судья. На полу лежали ковры — мягкие и зеленые, словно скошенная лужайка. С потолка свисали такие великолепные люстры, что, доведись Эгилю Скаллагримссону увидеть их, он наверняка бы пришел в такое же исступление, как тогда, когда Эйнар Звон Весов прикрепил щит, украшенный золотом и драгоценными камнями, над его изголовьем. На стенах висели портреты королев в платьях с высокими стоячими воротничками и других важных персон Шотландии, лишившихся в свое время голов. Стулья здесь были высокие, с прямыми спинками. Сидя на них, чувствуешь себя как на большом благородном скакуне. Губернатор Исландии Бенедиктсен все говорил и говорил, не умолкая ни на минуту.
Было видно, что судья высоко поднялся из торфяных болот, где живет исландское правосудие, и добился не меньшего блеска и великолепия, чем замарашка из сказки, хотя справедливость требует отметить, что он всегда был выше обычного судьи.
Напрасно каменщик ждал возможности вставить хоть слово о той истине, которая вместе с раем дарована «святым Судного дня». Просидев довольно долго молча, он удивленно улыбался, кивал невпопад головой, тихонько покашливал всякий раз, когда судья отпускал грубое словцо, и наконец стал подыскивать предлог, чтобы расстаться со своим земляком. Этим вечером почтовый пароход отходит в Рейкьявик, и ему нужно многое сделать, кстати, купить сапоги, чтобы в них проповедовать истинную веру.
— Я знаю одного, кто немедленно обратится в мормона. Это Бьёрн из Лейрура… Правда, я никогда не уставал поносить его. Черт проклятый, говорил я ему. Ты перехватываешь всех женщин, которые должны были бы достаться мне! Я призову тебя к ответу, говорил я ему, хотя и не всегда виноват был именно он. Я, например, делал все возможное, чтобы спасти твою дочь, но это мне никак не удалось. Когда бог и люди объединились, чтобы спасти честь твоей дочери и разыскать ей подходящего отца ребенку и когда Бьёрну почти удалось отречься от отцовства, что, ты думаешь, произошло? Девчонка сделала меня посмешищем в глазах властей. Мне пришлось выслушать от самого губернатора, что я, дескать, судья, верящий в непорочное зачатие. Позже я выудил из старика Бьёрна все, что он имел, для покупки траулера. Об электричестве я не рискнул ему заикнуться — он понятия не имеет, что это такое: наверняка подумал бы, что я хочу сплавить партию подмоченных сухарей из разбитого корабля. Но все же передай ему привет и скажи, что англо-исландская фирма уже на мази.
