Однажды к хозяину жилища, в котором обитал Заратустра, пришли гости. И был накрыт стол, и гости пили и веселились, и веселье, как водится в этой стране и в этом народе, было хмельным и недобрым. И Заратустра сидел за столом с гостями и хозяином.
И когда в хмельном этом веселье повздорили два гостя, и были схвачены и едва не пущены в ход нож и битая бутылка, встал Заратустра и возвысился над столом. И встав, остановил волей течение времени.
И хозяин жилища, пребывая в мире Заратустры, спросил его:
“Зачем ты не вмешался в самом начале? Или Заратустра думает, что отобрав у недвижных оружие, он остудит и их пыл?”
“Спроси лучше, зачем я не остановил также и твоё время”, — отвечал Заратустра.
“Заратустра, должно быть, хочет показать мне изнанку и дно человека? О, ты жесток”, — говорил хозяин.
“Напротив, я покажу тебе, где за изнанкой и дном находится благое намерение”, — отвечал Заратустра.
“Благое намерение! Что мне до него — ведь ими вымощена дорога в ад”, — говорил хозяин.
“Да, ты прав — когда их топчут”, — отвечал Заратустра.
Немало изумившись такому ответу, хозяин попросил: “Расскажи об этом поподробнее”.
“Что ж, — отвечал Заратустра, — вот только изменю течение времени”.
И он вернул время вспять и убрал со стола рыбу камбалу и сказал хозяину: “Смотри! Сегодня ссоры не будет, но это лишь отсрочка. Не от повода подраться надо бы избавить этих двух, но он незнания, как обойтись без драки”.
И видя, что хозяин жилища продолжает его слушать, сказал так:
“Некогда о трёх превращениях духа вёл я речь — о, как это было давно! Ныне знает Заратустра человека, что сразу родился ребёнком — и не единственного. К чему бы ещё этим людям становиться верблюдами и львами? Ведь и дракон лежит не на всяком пути!
Глядя на родившихся детьми, всякий увидит их благие намерения — если только у них существуют намерения!
Но вот, есть некий дух, имеющий на своём пути дракона и ставший стариком. Даже и верблюдом не стал ещё этот дух. Многие зовут его нечистым — я же предпочитаю ребёнком родившийся и пребывающий дух звать невидимым.
Намерения скрыты в духе — да, скрыты, если он способен скрывать. А воистину лишь видимое способно скрывать!
Невидимый дух часто живёт отшельником. Как-то, набредя на хижину отшельника в тайге, журналист попросил того поведать публике о секрете долголетия. “Когда я хочу есть, я ем, когда я хочу спать, я сплю”, — вот что ответил отшельник.
Воистину, то был невидимый дух! Ибо вот, публика смотрит на эти его слова и не видит их, и умирая от нервов, вина и болезней, не видит этих слов.
Но что же и кто же сделает всякого из публики прозрачным, чтобы и видимый дух не скрывал своих намерений?
Всякий, кто понял, как дух становится видимым.
Итак, об одном превращении духа веду я речь.
Когда невидимый дух хочет спать — он спит, когда же он хочет есть — он плачет и получает грудь. О, если бы он владел в полной мере телом, которое он есть! — он бы не плакал, но ел. Когда же невидимый дух желает испражниться он делает это в пелёнки.
Истинно говорю, есть в этом невидимом духе знак видимости: желая одного, делает он другое. Ибо пришёл он в мир, а мир есть кривизна пути духа.
Проходит время, и вот, дух встречает новую кривизну и новые запреты. Разве ему разрешат теперь испражняться в пелёнки? Или есть не в урочное время?
Некогда учил я о драконе, на каждой чешуйке которого написано: “Ты должен”. Но есть и его предтеча — зверь, на каждой шерстинке коего выведено: “Тебе нельзя!” И обходя этого зверя, и обходя свои “нельзя” стороною, кривыми делает дух пути себе — так он попадает в мир.
Есть ещё старая кривизна — и, говорю вам, она кривится сама собою всё более и более, подобно реке, что на излучине подмывает берег и наращивает кривизну самой излучины.
