Они огибали голый черный клиф, с которого, будто серебристый занавес, падала вода. Мелкая пресная морось оседала на коже…
В чужой лодке оказалось четверо. Все – мужчины. Трое уставились на Санька с Алёной. Четвертый – нет. Он правил.
– Двое свободных и два раба, – негромко сообщила Алёна. – Один свободный – тот, что рулит, второй – пацан на носу.
Пацан что-то крикнул.
Алёна ответила.
– Интересуется, куда мы путь держим, – сообщила она Саньку. – Я сказала: куда ярл велел, туда и держим.
Оп! В руках пацана тут же оказался лук. И направил он его, что характерно, прямо на Санька.
Второй свободный, мужик на руле, тоже повел себя сурово: добыл копье, сделал в сторону Санька угрожающий жест и разразился грозной речью.
– Он тебя не знает, – перевела Алёна. – Полагает, ты из новых дренгов ярла. Дренг – это такой боец из младшей дружины. Еще говорит, что со стороны ярла – большое неуважение: послать за ним, самим Хареком Дыркой, тебя. Обещает тебя убить, кстати.
Санёк сделал надменную рожу, процедил:
– Скажи ему, что я его убивать не собираюсь. И дела до него мне нет. Но за такие слова ему придется заплатить выкуп. Добрый кусок мяса меня устроит.
Два парусника неуклонно сближались. Санёк сознательно не выполнял маневр уклонения. Не дай Бог в чужой лодке решат, что он – боится.
– Ух ты, блин… – вполголоса пробормотала Алёна. – Я знаю этого раба.
– Какого?
– Чернявого, который рыбу чистит. Знака на руке не видно, но он точно из игроков. Я его на Свободе видела.
– Звучит оптимистично, – прошептал Санёк. – Минус один во вражеской команде. Он тебя узнал, как думаешь?
– В этих тряпках? Вряд ли. Да он и не смотрит на меня. Рабу не глазеть, а работать положено. Не то живо плюху словит.
Мужик на корме копье опустил и опять разразился речью. Пацан, что характерно, продолжал целиться… Санёк прикинул: если стрелок натянет тетиву, он успеет присесть, укрывшись за бортом. Но, вообще, не факт, что молодой станет стрелять. Они заходят с кормы. Между стрелком и мишенью – слишком много препятствий. Это если мишень – Санёк. А если – Алёна?
– Когда я скажу – падай, падай на дно лодки. Причем быстро, – велел он Алёне. – Ну, что он говорит?
– Говорит, что ты отлично пошутил. И обладаешь превосходным нюхом, раз учуял, что у них есть жареная оленина. Много оленины. Самим столько не съесть. Испортится. Готов поделиться.
Минут через пятнадцать они оказались вне досягаемости выстрела из лука, и Санёк расслабился. Всё это время он был готов к выстрелу в спину и надеялся только на то, что толстая кожаная куртка защитит от стрелы…
Алёна отмахнула ножиком кусок трофейной грудинки и бросила Саньку. Тот поймал, попробовал: а неплохо с голодухи. Может, у них и пиво имелось? Надо было спросить.
– Слушай, а раб этот… Ну который игрок, ты сказала… Зачем ему все это?
– Што фше? – Алёна активно работала челюстями.
– Не понимаю я. Ему что, нравится рабом быть?
– Может, и нравится, хотя вряд ли.
– Тогда зачем ему это надо? Играть в раба?
– Зачем? – Алёна дожевала оленину и повернулась к Саньку. – Это же Игра. Сегодня ты – раб, завтра… Ну я не знаю, кто. Может, князь… Все мы поднимается снизу, Санечка. Что здесь, что в миру. Но там твоему подъему заранее предел положен. Ты, такой, карабкаешься, карабкаешься… И вершинка твоя – старший менеджер в страховой конторе. Или капитан второго ранга, как папа мой. А здесь у тебя предела нет. Ни в чем. Димка-покойничек как-то сказал: лучше быть рабом в Игре, чем царем в миру. Насчет царя он загнул, но суть доступна?
– Вполне. Только я на рабство как-то не настроен.
– Эх, мальчик! Кто тебя спросит! – засмеялась Алёна.
Санёк тоже усмехнулся.
Глава 35
Игровая зона «Мидгард». Тьюториал «Возвращение ярла». Жестокие игры техногенного мира
– Санечка, а у тебя в миру есть девушка?
– Есть, – без особого воодушевления ответил Санёк.
Вспомнил, что уже семь дней мог бы быть вместе с Ликой.
– А чё так мрачно?
– Тебя не касается.
– Небось бросила тебя?
– Нет, – отрезал Санёк, демонстрируя всем своим видом, что развития темы не будет.
Но на Алёну его резкость не подействовала.
– Я бы тебя тоже не бросила, – промурлыкала Алёна, потянулась всем телом, перевернулась на бочок. В глазах заплясал костер, язычок облизал губы…
