— Да видела я, как ты стараешься. Пять минут работаешь, а полчаса перекуриваешь. А эта… толстомордая… так вокруг тебя и вьется, так и крутится, хапуга конторская. Вот уж наплодилось всякой дряни, так наплодилось. И откуда только взялись такие наглые? В телевизор как ни глянешь, так одни мордовороты, одни жулики на тебя пялятся — плюнуть некуда…
— Ну чего ты, Дашь, в самом-то деле? Я что, виноват, что ли? Она меня и обедать оставляет, и ужинать, я ж не остаюсь, домой хожу. А ты… это самое… выдумываешь все.
— Ничего я не выдумываю! — озлилась вдруг Дарья. — Это ты ничего вокруг себя не видишь! Она клинья под тебя так и подбивает, так и вколачивает. У ней денег куры не клюют, а уж мужиков-то она перетаскала к себе самых разных, да, видать, сквалыга та еще, никто возле нее не держится…
— А я-то тут при чем? — хмурился Прохор. — Нужна она мне, как собаке боковой карман. Мне и тебя хватает по самую маковку…
— Вот-вот… То-то же вчера вечером… я к нему и так, и этак, а он хоть бы что, будто я уже и не женщина…
— Да устал я, — оправдывался Прохор. — Потаскай-ка тачки с песком да гравием, да бетонные плиты, да все остальное. Рук и ног не чую к вечеру. А ты… это самое.
— Раньше чуял, а теперь вдруг перестал. Ты мне мозги не пудри.
И Дарья вдруг хлюпнула носом и отвернулась.
Прохор шел, хмурился и молчал. Думал: «Всегда у этих баб одно на уме, мужику подумать и порассуждать о жизни как следует не дадут со своими бабскими затеями».
Проводив Дарью, Прохор свернул к дачному кооперативу. Тропинка вилась среди столетних сосен, могучие стволы которых, покрытые панцирной корой с сиреневым отливом, уходили в поднебесье и там бронзовели, окутанные зеленой хвоей. Затем тропинка нырнула в темный ельник и выбежала на поле, на котором когда-то растили хлеба. Теперь здесь грудились двух-трехэтажные кирпичные коттеджи с высокими крышами под цветной черепицей и глухими заборами.
Прохор остановился у знакомой калитки из кованого железа, открыл замок собственным ключом и сразу же направился к сараю, где хранились все необходимые для его дела инструменты: механический культиватор, лопаты, ломы, кирки и грабли. Хозяйка, Инесса Аркадьевна Воловец, дама лет тридцати пяти, обладающая пышными формами, которые распирали ее платье во все стороны самым решительным образом, приезжала на дачу по выходным, но в последние дни, когда Прохор стал работать один, без тестя, появляется по вечерам и в будни, и Прохор, как ни занят работой и по природе своей ненаблюдателен, почувствовал, что Инесса Аркадьевна приезжает сюда исключительно ради него. Тут Дарья совершенно права, и ей для своих выводов хватило всего лишь одного раза побывать на даче у нотариусши. Бабы, они, известное дело, соперницу чуют за версту. Но Прохору эта толстомясая хозяйка коттеджа и с большой приплатой не нужна, тем более что если поставить ее рядом с Дарьей, то и подумать даже смешно, кто из них лучше.
В этот день Прохор работал как проклятый: он до обеда закончил выкладывать дно бассейна кафельной плиткой и сразу же, без долгого перекура, начал обваловку его бортов снаружи гравием и песком. Оставалось уложить вокруг бетонные плиты и соединить бассейн бетонной же дорожкой с другой такой же. Затем прокультивировать прилегающий к бассейну участок и засеять семенами газонных трав. И все. И работа закончена. Если поднажать, то дня через три-четыре он ее и закончит.
И все-таки Дарьины обидные попреки сидели в его голове и странным образом поворачивали мысли к Инессе Аркадьевне, как бы защищая ее перед Дарьей и даже оправдывая.
«Ну и что? — думал Прохор, трамбуя деревянной трамбовкой землю и гравий. — Ну и что, что подбивает клинья? На то она и баба, чтобы подбивать. Тем более что холостая. И главное — не дура какая-нибудь. Эвон какой домище отгрохала. Дворец, да и только. А что она работает в нотариальной конторе, так в этом нет ничего худого. Было бы у меня или у Дашки соответствующее образование, и мы, может быть, работали там же. И зашибали деньги, какие нам и не снились. Ведь она же, Инесса эта, не с ножом к горлу подступает к своим клиентам, чтобы ей платили, а по тарифу. А без нужной справки попробуй-ка куда-нибудь сунуться. Вот и дантисты тоже гребут лопатой, а без зубов попробуй-ка походи. Пожуй-ка без зубов-то. То-то и оно. И нечего тут завидовать и проклинать».
