— Наш Вру глуп, как лягушка в луже, — сказал Ного, — только прыгает и квакает.
— Если бы шаман не помешал, если бы Крири его не послушался, у людей твоего рода было бы вдоволь мяса. Для того, чтобы из лука убить антилопу, не надо приближаться к ее острым рогам. Можно поразить издали.
Мне приходилось часто видеть, как охотники плоскоголовых погибали или получали тяжелые раны, охотясь за кабанами и антилопами. Дубинка не самое надежное оружие, если зверь крепок.
— Шаман Вру — плохой и вождь Крири тоже плохой, — поддакивал Ного, — ты сделал большое колдовство.
— Ного, это было не колдовство! — там, где возможно, я пытаюсь поколебать в душе Ного веру в духов. — Не колдовство… Когда ты бросаешь камень, почему он летит?
— Потому, что его бросает Ного! Бросает рука Ного! — в голосе туземца звучит самодовольство. — Ного сильный! Камень летит далеко!
— Верно, — соглашаюсь, — Ного очень сильный!
Туземцы падки на похвалу. И не упускают случая прихвастнуть. Это, как я заметил, у них в крови.
Выбираю среди жердей дубинку потолще и предлагаю Ного согнуть ее. Он внимательно осматривает ее, берется за концы, упирает в колено…
— Сильнее!
Все мышцы Ного вздулись узлами. Жердь слегка согнулась.
— Еще немного! Давай еще!
Ного, видно, не понимает, чего я добиваюсь.
— Почему ты не согнул ее сильнее? Почему не переломал?
— Сила дерева не позволила, — отвечает слегка сконфуженно туземец, отшвыривая жердь.
— Значит, у дерева тоже есть сила?
Ного испытующе смотрит на меня, потом начинает пояснять:
— У толстого дерева сила большая. У тонкого — слабая сила. Тонкая ветка поломается, если наступишь на нее. Когда лезешь на дерево, тонкая ветка ломается, и ты падаешь с дерева…
Браво, Ного! Ты постигаешь азы «Сопротивления материалов»!
— Итак, Ного, сила твоей руки бросает камень, а сила этого дерева, этой гибкой жерди будет бросать стрелу намного дальше.
Ного выпячивает нижнюю губу — признак серьезной умственной работы, — берет жердину и сгибает, как бы проверяя на упругость. Затем осторожно кладет ее обратно и садится напротив меня, наблюдая, как я осколком кремня затесываю гибкий стержень будущего оружия. Мне хочется думать, что дикарю понятен смысл моей работы, а его нецивилизованный мозг получает все новые импульсы для интеллектуального развития. На моих глазах и с моей помощью хомо эректус превращается в хомо сапиенс. Правда, до человека разумного моему спутнику еще далеко, но что такое человек разумный? Только ли мозг, набитый тьмой-тьмущей знаний? Но сколько я встречал неразумных людей с энциклопедией вместо мозга! А Ного по-своему разумен. Я протягиваю ему жердину, вручаю острый кремневый осколок и показываю, как надо затесывать сучки. И он затесывает. Со старательностью ученика, желающего возвыситься в глазах учителя. При этом все время о чем-то думает.
— Сыновья Большой Небесной Рыбы все колдуны? — вдруг спрашивает Ного, глядя мне в глаза.
— Почему ты так думаешь?
— Они много умеют. Много знают. Дерево несет их по реке. Дерево будет убивать антилопу…
— О, сыновья Большой Рыбы еще не то тебе покажут. Ты только внимательно смотри и запоминай…
Так проходят день за днем. В честолюбивом замысле цивилизовать дикаря я обретаю смысл жизни, в то время как сам я, безусловно, регрессирую: вот сейчас изготавливаю, например кремневые наконечники большого размера…
Я так погрузился в эту работу, что забыл о рыбалке. Ного звал меня обедать и, поскольку я не торопился, один умял все, что оставалось от ужина, а оставалось достаточно. Мне казалось, что хватит на весь день. Теперь он с унылым выражением топчется передо мной и напоминает, что надо наловить рыбы.
— Стань подальше, — нетерпеливо ответил я, — не видишь — осколки летят в лицо.
— Нужно поймать рыбу, — упорствует Ного.
Я рассердился. Дело в том, что делать наконечники из кремня — это адская работа. Я когда-то вычитал, что люди каменного века владели секретом отдавливания осколков. Не знаю, как это у них получалось. Приноравливаюсь по-всякому. Безуспешно. Бью камнем по камню, стараюсь отбивать мелкие кусочки. На левой руке кровоточат все пальцы. Иногда, заканчивая наконечник, решаю, что вот этот бугорок надо бы снять. Бью по нему — и с таким трудом почти завершенное изделие разламывается пополам. Тут я начинаю в голос поминать всех чертей и их родителей. Ного смотрит на меня с разинутым ртом. Он принимает мою ругань за шаманское заклинание. Я осматриваю обломки и соображаю, нельзя ли из них сделать два наконечника для стрел. А Ного опять о своей рыбе.
