О генерале Георгии Нефедовиче Захарове мне говорили в Москве как об известном летчике-истребителе, прославившемся еще в Испании. Наш полк входил теперь в состав его дивизии в порядке оперативного подчинения.
Захаров и Серегин с интересом осмотрели ряды новеньких "лавочкиных", потом рассказали о боевой работе дивизии. В авиасоединение, наряду с советскими полками, входил и прославленный французский полк "Нормандия-Неман". Генерал с похвалой отозвался о французских летчиках, сказал, что мы еще не раз встретимся с ними на земле и в воздухе.
- А пока надо хорошо подготовиться к предстоящим боям, - перешел к делу командир дивизии. - Перед нами Восточная Пруссия - оплот немецкой военщины. Фашисты будут защищать ее до последнего...
Генерал Захаров понравился нам живым общительным характером, простотой, дружелюбием. От майора Серегина летчики успели узнать, что французским авиаторам нравится истребитель Як-3, что они отличные ребята, любящие шутку и веселье.
Командир и штурман дивизии улетели, а у нас долго еще шли разговоры об их визите...
Вскоре мне приказали явиться к командарму Т. Т. Хрюкину, я с удовольствием отправился к нему.
На войне даже далекие перемещения, с одного фронта на другой, воспринимались как нечто обычное. Вот почему, когда мы встретились с командармом после Крыма в избе литовского крестьянина, разговор сразу, без предисловий, пошел о текущих делах. Командарм тепло поздравил меня со второй Золотой Звездой и с назначением на новую должность. Попросив затем принести чай, он подвел меня к оперативной карте:
- Ваш полк не будет сопровождать "петляковых" или "ильюшиных". У вас другая задача: держать небо чистым. "Юнкерсы" с бомбами не должны прорываться к нашим войскам, а немецкие истребители - к нашим бомбардировщикам. Настало время, когда мы можем выделить для этого крупные силы истребителей. Летать будете не четверками, а эскадрильями, всем полком. Посмотри на карту,- и командарм указал на район оборонительных укреплений противника.
Я взглянул на пункт, где находился наш аэродром, и от него мысленно провел черту на запад. От нас к Кенигсбергу тянулась железная дорога. У самой границы Восточной Пруссии, вокруг прусской столицы, крутыми дугами лежали толстые линии, обозначавшие долговременные, заранее подготовленные фортификационные сооружения.
Командарм проследил за моим взглядом:
- Мы, авиаторы, должны условно проложить линии этих укреплений и в воздухе... Враг сосредоточил в Пруссии 6-й воздушный флот. Битва будет ожесточенной! Возвратишься в полк - расскажи летчикам об этом. Восточная Пруссия всегда служила фашистским завоевателям плацдармом для осуществления агрессивных замыслов. Здесь, в глубинных укрытиях, с 1941 по 1944 год находилась ставка Гитлера - волчья яма, Вольфшанце. В Пруссии располагалась резиденция палача славянских народов Эриха Коха. Здесь же была главная продовольственная база фашистской Германии. И не случайно от Гумбиннена до Кенигсберга тянутся девять линий оборонительных укреплений... В Восточной Пруссии каждый замок, каждый дом приспособлены для ведения огня по наземным целям и самолетам. Хорошенько растолкуй это своим подчиненным.
Я заверил командарма, что летчики-гвардейцы, дравшиеся в небе Сталинграда, так же достойно проявят себя и при штурме Кенигсберга. И вышел от него, как всегда, в хорошем настроении.
Перед отлетом заглянул в штаб тыла утрясти кое-какие вопросы снабжения. Майор, к которому я обратился, внимательно выслушал меня, записал просьбы, пообещал кое-что сделать, а потом неожиданно сказал:
- В одной из наших частей служит ваш однофамилец Дмитрий Федорович Лавриненков... Человек этот уже в годах. Не ваш ли отец?
- Все совпадает, товарищ майор! И имя и отчество... Если еще этот Лавриненков из Смоленска...
- И это совпадает, - с улыбкой подтвердил мой собеседник. - Жаль только, часть стоит далековато отсюда. Километров сто, не меньше. А впрочем, дело поправимое.
Мы можем направить Дмитрия Федоровича на ваш аэродром. Это не сложно.
Трудно передать, как обрадовало и взволновало меня это предложение. Еще бы - служить вместе с отцом! Кто от этого откажется?!
