Полтора месяца охотились летчики нашей эскадрильи по тылам врага и нанесли ему ощутимый урон в живой силе и технике. В это время в воздушных боях отличились летчики-истребители Тарасов, Калачик, Смоляков и Остапченко. Самым же отрадным за время нашего пребывания на Килигейских хуторах было то, что мы не понесли потерь ни в людях, ни в технике...
Восьмого марта 1944 года мы отметили в своей столовой женский праздник и преподнесли каждой работнице из батальона аэродромного обслуживания по плитке шоколада. Свои законные сто граммов мы выпили в тот вечер за боевых подруг и за прощание с морем. В планшетах мы уже сменили карты, предварительно проложив на них маршрут до полковой базы.
...Вот и закончились "охотничьи" будни моей эскадрильи накануне похода в Крым, к берегам Черного моря.
В марте мы часто летали на Николаев, сопровождая большие группы Пе-2. Бомбардировщики выбирали объекты, соответствовавшие мощности их удара, в первую очередь аэродромы. Им удавалось проводить эффективные операции во взаимодействии с истребителями. Моя эскадрилья не раз прикрывала армады "пешек", выводя их на знакомую околицу приморского города.
С особым удовольствием наблюдал я с высоты за тем, как бомбардировщики высыпали смертоносный груз на стоянки "юнкерсов". Немецкие истребители пытались устраивать против нас засады. Но мы легко разгадали их тактику, и николаевский аэродром, еще совсем недавно неприступный, весной 1944 года был совершенно разрушен, его летное поле зарябило воронками.
Однажды в середине марта, вернувшись из полета, я увидел толпу людей, тесно окруживших одну из машин. Летчиков, заруливавших на свои стоянки, не встречали, как обычно, ни техники, ни механики. Меня охватило тревожное предчувствие, и я поспешил к товарищам. Они читали какую-то бумагу, передавая ее из рук в руки. Увидев Моисеева, направился к нему.
- Шестаков... Командир наш... Вы слышали? - печально спросил он.
Кто-то подал лист бумаги, исписанный ломаным, неровным почерком. Я пробежал первые строчки письма. Наш любимец и бог Лев Львович Шестаков, бывший командир 9-го гвардейского истребительного авиационного полка, сын донецкого рабочего, погиб на 1-м Украинском фронте, прикрывая советские войска, штурмовавшие гарнизоны противника под Проскуровом.
В последнем бою он расстрелял одного "юнкерса", атаковал другого, ваял его в прицел и, сократив дистанцию, послал длинную очередь. Вражеский самолет взорвался в воздухе. Взрывной волной перевернуло машину Шестакова. "Лавочкин" стал беспорядочно падать к земле. Нелепый случай вырвал из наших рядов одного из лучших воздушных бойцов.
В конце письма сообщалось, что Герой Советского Союза Л. Л. Шестаков похоронен в селе Давидковцы, недалеко от Проскурова...
Всех нас переполнило горе. На какое-то время мы забыли о полетах и о самих себе: потерю дорогого командира тяжело переживал весь полк. Еще и еще раз вспоминали мы замечательные воздушные бои Шестакова над Одессой, Харьковом, Сталинградом. Прекрасная героическая жизнь подполковника Шестакова являлась для нас ярким примером самоотверженного служения Родине. И мы поклялись быть достойными его памяти...
Дружная крымская весна полностью вступила в свои права. Повеяли теплые ветры, запахло влажной, соленой землей. Канонада, гремевшая над фронтом, доносилась до самых высоких облаков: это советские войска уничтожали укрепления противника у Сиваша.
Некоторым летчикам перед наступлением удалось своими глазами увидеть, как основательно окопались гитлеровцы за Сивашом. В конце марта командиров эскадрилий из полков всех родов авиации созвали в штаб фронта, а оттуда машинами доставили на передний край.
Мы уже знали, что наши войска владеют небольшим плацдармом на той стороне Сиваша, за соленым, широким озером, а потому с нетерпением ждали, когда покажется мост или какая-нибудь переправа. Но машины, в которых мы находились, попали в длинную колонну, медленно продвигавшуюся на юг (вероятно, она направлялась туда же, куда и мы, - на плацдарм). Пришлось нашим командирам искать объезд, и вскоре под колесами машин загудел понтонный мост. С обеих сторон узкой дороги у моста через мель виднелись бесчисленные воронки от бомб и снарядов. Были среди них и совсем свежие, сегодняшние: враг постоянно обстреливал этот единственный путь на плацдарм.
