Узнав об этих трудностях, заместитель командира дивизии Л. Л. Шестаков немедленно оказал помощь: в лесополосе на второй же день появились радиостанция и радист, хорошо знавший немецкий. Теперь дело пошло иначе. Мы вылетали только на уже засеченную группу противника, встречали "юнкерсов" у линии фронта и вовремя атаковали их. В этой ситуации трудности стали испытывать уже вражеские истребители. Случалось так, что иногда они обнаруживали наше присутствие, лишь увидев, как вспыхивал их подзащитный.
...Вернувшись с очередного задания, мы только приземлились между лесополосами, как на радиостанцию поступило сообщение, что командующий фронтом генерал Ф. И. Толбухин объявляет всей группе истребителей благодарность за решительные и изобретательные действия. А ведущего "Сокола-17" (это был мой позывной) награждает именными часами...
Вскоре на площадке "подскока" нас сменила группа Алелюхина, а мы возвратились на полковую базу.
С 1 мая по 1 июля 1943 года 9-й гвардейский совершил свыше шестисот боевых вылетов, и половину из них на прикрытие наземных войск. В воздушных боях за это время было сбито свыше 40 немецких истребителей и 30 бомбардировщиков.
В конце июня я повел четверку "яков" на прикрытие наших войск, которые удерживали знаменитый Матвеев курган.
Был солнечный день. Сизая дымка скрывала от глаз укрепления и позиции, делала малозаметными даже выстрелы орудий и взрывы снарядов.
Над Матвеевым курганом в небе было спокойно. Мы спикировали на высотки и возвратились на свою территорию. По опыту мы уже знали, что именно здесь можно было наткнуться на чужие самолеты, которые постоянно стремились проникнуть к пристрелянным переправам, мостам, крупным населенным пунктам.
Особенно часто подвергалась тогда нападениям прифронтовая станица Великокрепинская, которая раскинулась по берегу речушки Крепкой, впадающей в Дон. Знали мы этот край хорошо, ориентировались над ним, как дома. Не удивительно, что я на большом расстоянии безошибочно узнал знакомую станицу. Именно тогда на подходе к ней мы услышали станцию наведения истребителей: она звала нас на перехват немецких бомбардировщиков, которые шли на Великокрепинскую. Включив передатчик, я попросил уточнить курс, по которому шли "юнкерсы", их количество, высоту. Полученные данные говорили о том, что мы находимся выше "юнкерсов". В этом мы убедились через несколько минут.
Две группы бомбардировщиков с небольшими интервалами приближались к прифронтовой станице. Раздумывать было некогда. Атака и только атака могла заставить экипажи "юнкерсов" отклониться от избранной цели и сбросить бомбы куда попало.
"Атака!" - подал я команду своей четверке и перевалил своего "яка" в пикирование. "Юнкерсы" быстро приближались. Я шел на большой скорости, шел навстречу первой группе, прицеливаясь в ведущего. За мной летели товарищи. "Только не промахнуться! Только сбить!" - эта мысль безраздельно владела мной.
Летчик "юнкерса" явно растерялся. Пули и снаряды одновременно впились в большую, словно зависшую тушу "юнкерса".
- Горит! - закричал Николай Остапченко.
Но я и сам знал, что "юнкере" обязательно сгорит. Мое внимание было уже приковано ко второму бомбардировщику: забыв об осторожности, он шел в мою сторону.
На этот раз мне тоже удалось осуществить задуманный маневр. Оба "юнкерса" упали недалеко от станицы Великокрепинской. Остальные, так и не сбросив свой смертоносный груз, повернули на 180 градусов.
В воздушном бою с немецкими истребителями мы израсходовали весь боекомплект. У меня первого не стало боеприпасов. Преследуя "мессершмитт", я внезапно заметил это. Надо было срочно выходить из игры.
- Атакуй, я прикрою! - быстро передал я Николаю Остапченко, а сам отвернул в сторону. Ведомый понял меня.
Немецкий истребитель оказался сбитым. Моя четверка без потерь возвратилась на свой аэродром.
Когда я доложил об этом бое командиру полка Морозову, он сказал:
- Хорошо. Садись, отдохни. Как проходил бой, я знаю. Все слышал по радио.
Я присел на скамейку, начал вытирать вспотевшую от жары голову. А Морозов смотрел на меня, улыбаясь, и продолжал:
