Он потянулся к ней не рукой - пальцами: ногти? - опасаясь причинить боль.
Она закрыла ему рот влажной рукой - влажной от нежности.
- Тсс!.. Тише! Тише!..
Она говорила ему:
- Я не ждала, что вы такой!..
- Какой?..
- Совсем мальчик!.. Я чувствую себя старой рядом с тобой!..
- Ты стара?.. Вы сошли с ума! Если ты стара - я не видел молодости!.. Ее нет на самом деле!
Он говорил ей:
- Ты прекрасна! И душа твоя еще прекрасней, чем тело твое!..
- Молчите! Что ты знаешь о ней - о моей душе?.. Что вы знаешь? ты знаете?.. Ничего не понимаю! Мы запутались с тобой - как в ветвях!
Она говорила ему:
- Мой нежный мальчик!
- Вся нежность от тебя! Это ты рождаешь ее собой! Я не оцарапал тебя?
- Нет. Мой маленький бес! Мой арапчонок! Вы не сможете меня уважать! Ты не сможешь!..
Он знал теперь: не было такой женщины в его жизни!..
- Ты - мальчик совсем! ты не понимаешь!.. Лучше быть вовсе несчастной женщиной... чем несчастливой!..
...нет, была! Цыганка под Яссами!.. В изодранном шатре - над которым, в рванине, висела луна. Круглая, нагая... Безумная Галатея небесного Пигмалиона.
Он говорил:
- Все женщины должны ненавидеть тебя! Ты - нарушение равновесия мира!..
Она улыбалась...
- Я помню, как ты глядел на ноги княгини Веры!..
- Это потому, что еще не видел твоих!..
- Ну, да! Врешь!.. Солги мне еще!..
Что такое любовь, страсть? Откуда это берется?.. Жена наместника, графиня из рода гетманов польских... Лежала рядом с ним - и билась в беззащитной нежности, как нищая цыганка в шатре под Яссами.
- Только ей так не говори! Той, что сменит меня! Женщины не умеют это ценить!.. Говори мне! Я хочу быть обманутой!..
- Я не могу представить тебя с кем-то...
- Сможешь! Молчи! Нам с вами, сударь, запрещено об этом!
- Я могу быть безумен?..
- А я разве могу представить тебя с другой?!
- Из меня рвутся грубые слова! прости! Тяжелые, грубые...
- Пусть! Пусть! Хочу грубых слов!.. Твоей грубости!.. Ты слишком нежен.
Он выругался - грубо и страшно.
- Скорее!.. Скорей!.. Солги мне! Солги! Солги!.. (Закусила губу - и на миг стала некрасивой.)
Изодранный шатер накрыл их в бесприютной степи. Нагая луна выла над ними. Пахло жизнью и смертью. Бесшерстая волчица стонала рядом с ним, закусив губу.
Она обняла его.
- Ты - самый нежный - из всех, из всех!.. (И почему-то ему не стало страшно - попасть в перечисленье. После - чуть помолчав, и уже - почти по-светски.)
- Вы слишком нежны! Бойтесь, друг мой! Это вас погубит!
Потом она мелькала перед ним по комнате - металась туда-сюда. Было явно уже, что торопится... Он лежал, не шевелясь - не то, чтоб совсем прикрыв веки, но щурясь... Две апельсиновых доли качнулись... Потом бело-розовая рука долго плавала в воздухе, что-то ища, и светилась - как на картинах старых итальянцев. В руке ее оказался кувшин с водой... Он все еще поверить не мог, что это случилось.
- Теперь закройте глаза и отвернитесь!
Он выполнил молча. И вспомнил, что ему бы тоже надо прикрыться. Все кончилось, кончено... Он натянул простыню. Любил, но почему-то знал, что у этой любви нету "дальше". Спокойно слушал звуки... Сперва струя - плотная и крепкая - ударила в днище урыльника... Женщина вымывала из себя его... и все, что связывало с ним.
Эта женщина была его женщина - и все, что шло от нее - было благо, счастье, и соприютно его душе. Плески стихли и возникло шуршание - она одевалась. Он знал, что женщины не любят, когда на них смотрят в эти минуты... Вот, обратныйпроцесс - они считают, радует глаз.
Выждав, как воспитанный человек, несколько минут - он тоже выскочил из постели, сполз с кровати - совсем голый - будто, прячась, и, не глядя на нее, быстро стал одеваться. Поднял голову - она была почти одета, только волосы... рассыпаны по плечам и это делало ее, если не вовсе - то все еще беззащитной.
Она вдруг подошла и поцеловала его.
- Вы уже забыли про меня? - спросила ласково. Он прильнул к ее руке и испугался, что заплачет. - Теперь вашу руку, - сказала она властно. Что-то было в ее ладони...
- Что вы! - сказал он. - Я не принимаю даров! Паче, от женщин!..
