– Благодарю вас. Вы представитель местных властей?
– О да, конечно. В некотором роде и центральных властей тоже.
– О чем бы вы хотели говорить со мной, мистер Коллинз?
– От доктора я знаю ваше имя и звание. Теперь меня интересуют обстоятельства вашего появления на Фарлендских островах.
– Вы хотите допросить меня?
– Не совсем так, но согласитесь, что какие-то вопросы в этих случаях просто необходимы.
– Да, понимаю… Спрашивайте, пожалуйста…
– Вы лучше начните рассказывать все, что считаете нужным рассказать. А уж потом с помощью моих вопросов мы уточним детали. Я слушаю вас, сэр.
Когда капитан закончил рассказ, мистер Коллинз выудил из пачки сигарету и щелкнул зажигалкой. Прошло несколько минут. Мистер Коллинз вопросы задавать не торопился. Он поднялся, подошел к окну, выглянул в него, глубоко затянулся, выпустил дым, повернулся к капитану:
– Значит, никого из членов экипажа вы не видели?
– Исключая мертвого повара. Мы похоронили его на берегу.
– Я распоряжусь, чтобы туда отправились люди. Они найдут могилу и доставят останки в Бриссен. Больше вы никого не видели?
– Нет. Никого.
– Да, море жестоко. Оно не любит отдавать свои жертвы.
Капитан молчал. Перед глазами его возник галечный пляж на том острове и труп судового повара Колючина с разбитой головой. Капитан передернул плечами, отгоняя наваждение.
– Понимаю ваше состояние, капитан, – сказал Коллинз. – Но мне хотелось бы задать вам главный вопрос…
– Как вы объясните все это? Что случилось с судном и экипажем?
– Не знаю, – ответил капитан. – Все время ломаю голову. Я спускался с мостика по скоб-трапу на внешней стороне надстройки, спускался спиной к морю. Неожиданно меня сорвало с трапа… В полное сознание я пришел уже на острове. Предполагаю, что траулер столкнулся с плавающей миной. А может быть…
Капитан не договорил и потянулся за сигаретой.
– Может быть, – сказал он, – судно налетело на подводные камни… Хотя я убежден в истинности проложенного курса и буквально за минуту до случившегося проверил прокладку и обсервацию нашего места.
– Воздействие ветра, течений, – осторожно вставил Коллинз, – эти моменты могли изменить фактическое плавание вашего судна…
– Могли, – сказал капитан, – но я старался с максимальной точностью учесть все факторы.
– Хорошо.
Коллинз поднялся.
– У вас есть какие-нибудь вопросы ко мне, мистер Волков? Просьбы, пожелания?
– Мне хотелось бы попросить вас, мистер Коллинз, информировать наше посольство о случившемся…
– О, теперь, когда мы знаем подробности несчастья, мы не преминем сообщить русским о том, что Бриссен оказал гостеприимство двум их соотечественникам. Не беспокойтесь ни о чем, сэр. Поправляйтесь, набирайтесь сил. Только одна просьба: напишите все, что вы рассказывали мне, на этих вот листках. И, пожалуйста, самые подробные сведения о себе. Формальность, мистер Волков, но, согласитесь, мы должны знать, кому оказываем гостеприимство. Возьмите ручку.
– Боюсь, что моего знания английского языка будет недостаточно, мистер Коллинз.
– Неважно, пишите по-русски. Это простая формальность. А сейчас я вас покину на время. Всего доброго, капитан!
Он вышел, оставив на столе бумагу и авторучку. Капитан повертел ручку, положил на стол и заметил под бумагой сигареты и зажигалку.
«Весьма любезно с его стороны», – подумал он о Коллинзе, но писать расхотелось, и капитан отворил дверь.
Она вела в небольшой коридор-прихожую. Узкий диван, выкрашенная в белую краску тумбочка и стеклянный шкаф с большими крестами на матовой поверхности стекол – ничего лишнего.
Капитан пересек прихожую, толкнул следующую дверь – она была заперта. Он хотел было постучать, но потом решил не делать этого и вернулся в палату, раздвинул шторы, прикрывавшие окно, и потянул на себя раму. Окно открылось.
Он находился на третьем этаже. Внизу была узкая улица, без деревьев, с одним тротуаром на противоположной стороне, а у больничной стены тянулся ярко-зеленый газон полутораметровой ширины. Напротив окна возвышалась красная кирпичная стена, слепая, без окон.
«Склад, что ли? – подумал капитан, – да ведь и больница портовая… Кто этот Коллинз? Слишком уж хорошо он говорит по-русски, чтобы быть обыкновенным чиновником. И доктор…»
