— Всадницы! — уточнил Терсит. — Это амазонки Улиссы, они тут несут охрану с тех самых пор как город начали восстанавливать. Ой, что это? Ба-а! Да ведь это же сама царица катит сюда!
Говоря это, он вскочил, рассыпав с подола своего хитона апельсиновую кожуру. Колесница в это время уже свернула на причал и неслась по нему, не сбавляя скорости. Конями правила, стоя во весь рост, женщина в тёмно-красном платье, её белое головное покрывало развевалось по ветру.
— Это царица Гекуба?! — ахнул Сети, в свою очередь, вставая. — Но Гектор говорил, что ей сейчас под шестьдесят... Не может быть!
— У нас всё не так, как может быть, но так уж вот получилось! — отозвался Терсит. — Царице пятьдесят восемь, что ли, только про неё этого не скажешь. А по натуре она почище амазонок...
Гекуба круто натянула поводья и соскочила с колесницы. Да, назвать её старухой ни у кого не повернулся бы язык, особенно сейчас. Её лицо, по-прежнему красивое, горело румянцем, глаза блестели, она дышала бурно и часто.
— Где? — крикнула она молодым звонким голосом. — Терсит, где эти люди?! Где письмо от моих сыновей?!
Сети выступил вперёд и низко склонился перед троянской царицей, испытывая в душе настоящее изумлённое восхищение.
— Я посол фараона Рамзеса Третьего, о великая правительница могучей Трои! И вот письмо, о котором я говорил.
Гекуба выхватила свиток из рук египтянина и развернула, даже не пытаясь унять дрожь в пальцах.
— Да! — прошептала она, и краска вдруг сошла с её лица. — Это рука Гектора... Он жив. Они живы! Мои мальчики!
Царица пыталась и не могла читать: слёзы хлынули из её глаз и текли, и текли, застилая всё. Тёмные строки на жёлтом папирусе расплывались, сливаясь в непонятный узор.
— Терсит, прочитай! Я ничего не вижу... — и она нетерпеливым движением протянула свиток спартанцу.
— Ну вот, на тебе... — смутился тот. — Да я читать едва-едва научился, моя великая госпожа! А если что-то пойму не так?
В это время второй египетский корабль коснулся причала. С его борта послышался звонкий голос:
— Царица! Царица Гекуба!
Женщина подняла глаза, ахнула, пошатнулась. На берег спрыгнула и кинулась к ней тонкая лёгкая девичья фигурка. Девушка была в короткой белой тунике, бронзовые волосы, заплетённые в косу, колотили её по спине. За нею соскочил с корабля и побежал вдогонку красивый загорелый мальчик, на вид лет шести, крепкий, стройный, с густым облаком чёрных вьющихся волос.
— Не может быть! — прошептала царица, протягивая к ним руки. — Не... может быть! Андромаха? Астианакс?!
— Нет, нет! — бегущая остановилась в десятке шагов и тоже протянула руки к царице. — Ты не узнаешь меня, да? Я не Андромаха... И это не Астианакс. Я — Авлона, помнишь, царица? А это — Патрокл — сын Ахилла и Пентесилеи. Ему четыре года.
— Здравствуй, бабушка! — сказал мальчик, догоняя юную амазонку и хватаясь за её руку. — Лона, да? Это и есть моя бабушка, царица Трои, папина мама?
— Мы шли через Чёрную землю, через горы и через земли позади этих гор почти два года. Но быстрее пройти нельзя. Фараон Рамзес это знал, потому что некоторым людом когда-то удавалось проделать такой путь. Немногим за все известные времена... Можно было примерно догадаться и о том, в каком месте мы выйдем к берегам Великой дуги, если только вообще выйдем. Но Сети и все наши друзья в Египте верили, что великие герои Гектор, Ахилл, царица Пентесилея не могут погибнуть. Они знали, что мы обязательно дойдём. И Рамзес послал свои корабли через Ворота Туманов[3], чтобы обогнуть Великую дугу и найти нас на побережье. Нам ведь нужно было построить свой корабль, чтобы на нём плыть домой. Корабли шли вдоль берегов, пока плывущие на них не заметили в одной из бухточек остов нашего корабля. Так нам и не пришлось его достроить! Сети, которого фараон послал искать нас, рассказал, для чего это понадобилось Великому Дому. Сети, да? Я правильно сказала: «Великий Дом»?
— Правильно, — кивнул египтянин.
— Продолжай, Авлона! — нетерпеливо воскликнула Гекуба. — Продолжай!
Они находились в одном из залов знаменитого дворца царя Приама. Его лишь совсем недавно вновь заселили — жилыми были пока что всего несколько комнат и залов центральной части. Сильно пострадавший от пожара, великолепный дворец восстанавливался довольно быстро, однако в городе хватало и других дел — строились и возрождались улицы ремесленников, отстраивались мастерские, а потому Гекуба приказала оставить на работах во дворце лишь два десятка каменщиков, нескольких плотников и резчиков. Все остальные трудились в верхнем городе, либо на восстановлении храмов.
